Как велико могло быть количество таких жертв? Намек на это дает «Итоговый отчет айназатцгруппы А за период с 16 октября 1941 года по 31 января 1942 года», в котором сказано, что из двадцати тысяч евреев, прибывших в Ригу и семи тысяч прибывших в Минск, 70–80 % были нетрудоспособны. По словам «Итогового отчета», «в отдельных случаях евреи, страдающие от заразных болезней, были отделены и казнены». 270
Это точно подтверждает, что сама по себе нетрудоспособность не была причиной убийства, а болезнь была такой причиной лишь в отдельных тяжелых случаях. Даже в самом худшем случае процент жертв эвтаназии среди попавших в Собибор не превышал 2 %, что при максимальном количестве в сто семьдесят тысяч депортированных дает нам цифру в три с половиной тысячи человек.
Если, как это подтверждают достаточно достоверные улики, в Собиборе действительно практиковалась эвтаназия, это объясняет и факт смерти в Собиборе помимо евреев еще около одной тысячи поляков, о чем много пишут в польской литературе.271 Два бывших узника Собибора Абрахам Маргулис272 и Дов Бер Фрейберг273 упоминали об отправке в лагерь душевнобольных, что вероятнее всего означало убийство в Собиборе пациентов близлежащих психиатрических больниц. Используя для рабочей гипотезы названное в польской литературе количество погибших поляков — тысяча человек, мы можем предположить, что общее количество этих жертв эвтаназии — как евреев, так и поляков — составляло около четырех с половиной тысяч человек.
По нашим оценкам в Собиборе (и по дороге туда) лишились жизни в общей сложности примерно (1000 + 5000 + 4500) = 10 500 человек. Мы понимаем, что каждую из приведенных нами цифр можно оспорить. Если документация о лагере пережила войну и сейчас хранится в каком-нибудь сейфе секретного архива, то, возможно, когда-нибудь точное количество жертв станет известным, если, конечно, изменятся и политические условия. Кроме того, решению этой проблемы могло бы послужить и открытие массовых захоронений, которое позволило бы оценить объем содержащихся в них человеческих останков. Но по понятным причинам рассчитывать на этот шаг не приходится. Как раз напротив, следует опасаться, что территория Собибора, как это уже случилось в Треблинке и Белжеце, будет в ближайшем будущем просто забетонирована. После этого там уже нельзя будет ничего раскопать или провести какие-либо исследования. Можно будет только «политкорректно» проводить траурные мероприятия.
Глава 17. Похороны разума
Официальная история холокоста вообще и история «восточных лагерей уничтожения» в частности настолько абсурдна, что ни один историк, обладающий хотя бы минимумом здравого смысла и самоуважения, не рискнул бы ее защищать. И историки, у которых этот минимум разума на самом деле есть, предпочитают молчать. Ибо они знают, что слово не воробей. И знают, что рискованно высказываться на эту тему. А насколько велико моральное падение тех «исследователей», которые пропагандируют политкорректную и предписанную государственными структурами многих стран «свободного мира» версию событий, доказывают многочисленные жульнические трюки, к коим вынуждены прибегать эти люди в надежде придать хоть какую-то достоверность своим утверждениям.
1. Систематическое искажение содержания документов
Рауль Хильберг пишет:
«Собибор специально обозначили как «транзитный лагерь». Так как он находился недалеко от реки Буг, на границе с оккупированными восточными территориями, это обозначение превосходно вписывалось в миф «переселения на Восток». И когда Гиммлер однажды предложил назвать этот лагерь концлагерем, Поль возразил против этого переименования».274
Факты же говорят о том, что Гиммлер в своем циркулярном письме от 5 июля 1943 года вовсе не предлагал «назвать транзитный лагерь Собибор концентрационным лагерем». Он предлагал его «преобразовать в концентрационный лагерь». Также неверно, что Освальд Поль возразил против этого «переименования». В своем письме от 15 июля 1943 года он всего лишь отметил, что для создания в Собиборе мастерских по разряживанию трофейных боеприпасов преобразование транзитного лагеря в концлагерь не является необходимым условием.275
Теперь давайте перейдем к упомянутому Хильбергом «мифу о переселении на Восток». С конца 1941 года, как достоверно известно и не подвергается сомнению, большое количество немецких евреев было вывезено на восточные территории, что вполне можно назвать — принудительным — «переселением на Восток». В декабре 1941 и в январе 1942 года, например, много немецких евреек было депортировано в литовский город Каунас, а оттуда часть их была отправлена в Латвию. Летом и осенью 1944 года часть этих женщин попала в концлагерь Штуттхоф под Данцигом (Гданьском). В 1995 году вышла книга, где приводятся воспоминания некоторых из них.276
Как вы помните, первый их «лагерей уничтожения», Хелмно, «заработал» в декабре 1941 года, что означало, что к тому времени уже должна была быть принята доктрина искоренения. Но для ее принятия требовался, разумеется, соответствующий приказ самого Гитлера. Но как же это можно увязать с тем фактом, что вышеупомянутые немецкие еврейки в конце 1941 и начале 1942 года были депортированы в Прибалтику, а через два с половиной года оттуда в Штуттхоф, и пережили войну?
Множество документов подтверждают, что «переселение на Восток», названное Хильбергом «мифом», отнюдь не было мифом, а проводилось на самом деле. Процитируем некоторые из этих документов.277
16 февраля 1942 года Мартин Лютер, руководитель германского отдела в министерстве иностранных дел, сообщил немецком посольству в Пресбурге (Братиславе), что «в ходе мероприятий по окончательному решению еврейского вопроса в Европе» немедленно следует отправить «двадцать тысяч молодых и сильных словацких евреев» на Восток, где есть «большая потребность в рабочей силе».278
11 мая 1942 года хауптштурмфюрер СС Дитер Вислицени, заместитель Адольфа Эйхмана в Словакии, послал в словацкое министерство внутренних дел письмо следующего содержания:
«Как сообщили мне 9 мая 1942 года в телеграмме из Берлина из Главного управления имперской безопасности, есть возможность ускорить депортацию евреев из Словакии, предоставив дополнительные эшелоны в Освенцим. Но эти перевозки должны касаться только трудоспособных евреев и евреек, а не детей».279
Кстати, политика переселения вовсе не была государственной тайной, и о ней открыто писали в прессе. 25 апреля выходившая во Львове газета Lemberger Zeitung сообщала:
«Сначала выселялись одинокие трудоспособные евреи и еврейки. Первым следствием этого распоряжения стало то, что огромное количество вполне здоровых евреев вдруг оказалось «нетрудоспособным», и все — по разным причинам, и вскоре они заполонили все больницы в таком количестве, что для действительно больных арийцев там уже не было места».280
К тому времени, если верить официальной историографии, в Белжеце уже действовал второй «лагерь уничтожения», а до открытия третьего, в Собиборе, оставалось совсем немного времени. Да и в Освенциме уже начались «газации» (в крематории основного лагеря Освенцим I). Почему же тогда евреев, прикинувшихся больными, принимали в больницах, а не отправляли в один из этих лагерей? И почему сначала выселялись «одинокие трудоспособные евреи и еврейки», если слово «выселять» в «тайном языке» означало «уничтожать газом», как уверяет нас Р. Хильберг и его единомышленники? Если уж речь шла о физическом уничтожении, то тогда сначала, разумеется, следовало бы уничтожить больных и прочих нетрудоспособных евреев, а рабочую силу использовать до последнего момента.
15 сентября 1942 года, когда, по официальной версии, все шесть «лагерей уничтожения» уже функционировали, состоялась беседа имперского министра вооружений и военной промышленности Альберта Шпеера с обергруппенфюрером СС Освальдом Полем, руководителем экономическо-административного главного управления. На следующий день Поль написал для Гиммлера отчет о переговорах, где среди прочего речь шла и об «увеличении барачного лагеря Освенцим вследствие переселения на Восток». Поль писал: