Великий гунн закрыл глаза и улыбнулся небу. Лишь своей молитвой Аттила мог дотянуться до всесилия отца Астура, мог войти в серебряный свет, который бог создал даже до того, как сотворил землю из сгустка крови…
Он вернулся, прошел в женскую кибитку и позвал всех к себе. Среди них была девушка, спасенная из палатки Руги и отданная Забергану. Все еще со следами синяков, полученных от того изверга, бившего ее, она робко приблизилась к спасителю. И когда над восточной степью забрезжил рассвет, еще пять наложниц лежали на спине, сложив руки на животе. На их губах блуждали неясные улыбки. Они размышляли, носят ли в своем чреве сына нового кагана.
Аттила уже ушел. Той ночью удалось поспать два часа, и этого было достаточно — более чем достаточно. Сон делал его нетерпеливым.
— В могиле будет достаточно времени выспаться, — ворчал каган, выталкивая недовольного Ореста из-под одеял.
Сейчас, когда рассвело, они уже очутились на равнине, в дюжине миль от лагеря. Их кони по-прежнему неслись галопом, Аттила во все горло выкрикивал боевой клич. Орест трясся в седле и посмеивался над жестокой энергией хозяина. Впереди показалось и стало быстро передвигаться облако пыли — стадо сайгаков. Великий вождь, оскалив зубы, словно волк, был готов разорвать всех животных.
Он ждал тридцать лет, чтобы вернуться в свою страну. Странствовал по заброшенным лугам, полям и пустыням далеко на востоке, ссутулившись и наклонив голову, идя против летящего песка и невыносимого одиночества. Но один-единственный человек остался и прошел с ним через все это. Он не покинул бы его, хотя Аттила порой приказывал уйти — грубо, в лицо, велел убраться со своей преданностью. Орест остался рядом и шел по пятам, словно его собственная тень.
В одной скрытой от глаз долине, расположенной в нескольких сотнях миль в далеких Белых Горах (так рассказывали друг другу зачарованные сплетники, которые теперь называли Аттилу правителем), он создал разбойничье государство и взял мужчин себе на службу. И взял жен. Жены отправились снова на запад на его родину, на пастбища возле Понта Эвксинского. А мужчины, вероятно, все еще ждали своего предводителя далеко на востоке.
Теперь три десятилетия блужданий по пустыням закончились. Пора было действовать. Аттила не мог вернуться раньше, все племя отвернулось бы от нарушителя приговора. Отрезанный от своего народа, шаманов и богов, великий гунн ждал, пока завершится его, «предателя», срок изгнания. Теперь время пришло. Время вернуться к своему народу и бросить вызов миру, который недооценил и унизил его.
Аттила пережил насмешки и оскорбления, удары, избиения до полусмерти, молчание и презрение, как суждено любому человеку без рода и племени, не имеющего защитника или покровителя. Он, сын и внук вождей, был простым главарем у разбойников. Правда, мир несправедлив. Точнее, справедлив только для тех, кто обладает властью.
В то время как Аттила, некогда юноша с разбитым сердцем, выехал к своему народу, никто не поверил, что это действительно предатель. Но приговор, который был вынесен Ругой тем безоблачным утром, ясно свидетельствовал о воле богов. Никто не смел возразить. Если бы кто-то из племени говорил с Аттилой или втайне приютил его за многие годы изгнания и отвержения, он понес бы суровое наказание. Никто не нашел в себе сил нарушить запрет.
Теперь Аттила вернулся. То, как он жил долгое время один, без племени, в пустыне, лишь с молчаливым и недостойным доверия рабом-чужеземцем и таинственной семьей, имея лишь рваную одежду, оставалось загадкой. Несомненно, боги покровительствовали великому гунну, иначе выжить оказалось бы невозможно.
Существует много историй у других народов о сумасшедших правителях, оказавшихся в необитаемой местности и превратившихся в зверей. О царе ассирийцев Набухудоносоре, который, уйдя от своего народа, принялся поедать траву подобно быку. Его тело намокало от небесной росы, пока не выросли волосы, равные орлиным перьям, а ногти не стали походить на птичьи когти. Об одноглазом кельтском правителе Голле, бежавшим с поля боя не из-за трусости, а из-за навязчивой идеи о кровавой ярости, овладевающей людьми во время массового убийства. Я слышал отрывок из песни о преследовании Голла, много лет назад исполненной кареглазым кельтским мальчиком: