Когда раскинулся вокруг необозримый простор, когда волны пробегают по ковылю, когда мерно раскачивается повозка и ветер упорно гнет холст, игра приходит сама.
Черное море осталось за спиною. Морской корпус еще далеко впереди — у холодных балтийских вод. А между двумя морями, в знойной степи, два мальчика воображают, будто плывут на корабле.
Владимир взбирается на козлы, из-под ладони всматривается в даль, командует:
— Поднять паруса!
Из повозки Карл глухо отвечает:
— Есть поднять паруса…
Проезжали Украину, Белоруссию, губернии Псковскую и Новгородскую. Проезжали города, местечки, села, деревни. Слышали речь украинскую, белорусскую, польскую, еврейскую. Звучал вокруг русский язык.
Семейство Далей было к языкам способно. Даль-отец владел многими новыми языками, а также древними. Мать одинаково хорошо объяснялась на пяти языках. Но дома, между собой, говорили по-русски.
По дороге Владимир слышал русский язык на базарах, в трактирах, в деревенских избах и на постоялых дворах. Слышал мужиков, торговцев, нищих, кузнецов, солдат, монахов, лоточников.
Они говорили по-русски, и все же не так, как говорили в семье Далей или у знакомых.
Они произносили очень весомые, удивительно точные слова. Многие Владимир не знал прежде. Он не понимал их, но угадывал смысл. Порою же лишь чувствовал их необычную красоту и точность.
— Проведать бы, нет ли где поблизости кузни… — задумчиво молвил возница, сворачивая с тракта на проселок.
А пока ковали лошадей, одна из попутчиц охотно объясняла:
— Вот и отправилась в Петербург сынка проведать…
Владимир настораживался: слово меняло цвет на глазах.
Хозяйка на постоялом дворе предложила радушно:
— Отведайте, матушка, наших щей.
Случившийся тут же странник-старичок закивал головой, принялся рассказывать:
— Поведаю вам, государи мои, историю жизни своей…
Повозился на скамье и, усевшись поудобнее, начал:
— Не изведав горя, не узнаешь радости…
С юга на север катится, поскрипывая, повозка. Верста за верстою разматывается дорога под неторопливыми колесами.
Теперь Карл взбирается на козлы, командует:
— Убрать паруса!..
Не слыша ответа, зовет:
— Владимир!
Но Владимир не хочет больше играть, притаился в темной глубине повозки, думает.
Ярко вспыхивают в памяти удивившие за день слова. Проведать…
Отведайте…
Поведаю…
Изведаю…
Повозка останавливается. Там, за холстом, кто-то спрашивает возницу:
— Куда путь держите?
Другой голос, басовитый, встревает:
— Не кудыкай, счастья не будет.
Возница сердится:
— Чем лясы-то точить, подсказали б, где тут на постой проситься, чтоб в поле под шапкой не ночевать.
Встречные в два голоса долго объясняют.
— Далече? — спрашивает возница.
— Верст пять.
Щелкают вожжи. Повозка резко подается вперед и опять катится, поскрипывая.
Басовитый весело кричит вслед:
— Добрый путь, да к нам больше не будь!
Возница поет.
Песня протяжная. Русская.
Задремывая, Владимир еще вслушивается в ее слова, малопонятные, но прекрасные.
Повозка покачивается.
Владимир засыпает, уткнувшись в теплое материнское плечо.
Бормочет.
Сны мальчика набиты словами.
Под колесами разматываются версты.
Печка нежит, а дорожка учит.
СТОЛИЦА
Петербург поразил ровным строем дворцов, прямизною просторных проспектов.
В столице жила сестра матери — Анна Христофоровна. У нее и остановились.
По чинным проспектам неприлично громыхать в многоместной провинциальной повозке — выезжали в тетушкиной карете.
Матери не по средствам дорогой Петербург — старалась сладить дело побыстрее.
В Морской корпус попасть было не просто, однако у Даля-отца, служившего в Николаеве по морскому ведомству, нашлись кое-какие влиятельные связи.
Для Владимира и Карла корпус начался полнолицым седым адмиралом в парадном мундире, увешанном крестами и звездами. Участник известных сражений и походов адмирал Петр Кондратьевич Карцов был директором Морского кадетского корпуса. Кроме того, состоял членом Государственного совета, Правительствующего сената и Адмиралтейств-коллегии. Оттого в корпусе бывал редко и просителей принимал на дому. С госпожой Даль был любезен, Владимира потрепал по плечу, Карла, младшего, погладил по голове, пробежал поданную бумагу и велел наутро же везти детей в корпус.