Выговоры, педсоветы, позорное увольнение, многолетняя изматывающая борьба с родительским комитетом, потом — с пресловутым Комитетом по спасению молодежи и иными масонскими и промасонскими организациями, развод, раздел имущества, прочие судебные тяжбы и смехотворные для него (уже Достигшего!) административные взыскания только закалили его волю и теснее сплотили Сангху.
8. Верующие дружно подхватили припев. Так, с песней, далеко оставив позади двух бегом бегущих милиционеров, пришли они на заседание Суда. Учитель уселся в первом ряду, рядом с ним поместилось несколько Достигших. Эти места всегда держали для ответчика и его команды, чтобы в случае чего, смотря по тому, какой оборот примет дело, им было нетрудно перейти на скамью подсудимых.
Остальные верующие разделились на две неравные части. Большинство, дальше продвинувшееся в практике и уже твердо стоящее на пути к Освобождению, сгруппировалось в задней части трибун, а менее просветленное меньшинство, под давлением своих соскучившихся родственников и членов семей, рассредоточилось в зале.
9. Чемодаса хотел было присоединиться к большинству, но с судейского места вдруг поднялся благообразный старичок с седой, как снег, головой и ясными голубыми глазами и, обращаясь лично к нему, произнес глухой старческой скороговоркой:
— Одну минуточку! Я вас очень попрошу, не уходите, пожалуйста. Потому что я как раз собирался предоставить вам слово. Да-да, лично вам.
Чемодасе бы сразу бежать, да он растерялся. И остался стоять в проходе, лицом к лицу с правосудием и мысленно взывая к Учителю, которого видел лишь со спины. Но Учитель сидел, непоколебимый как скала. «Видно, вошел в Самадхи, значит, ничего страшного», — приободрился Чемодаса.
— Спасибо, — дружелюбно сказал старичок. — Вы, как я понимаю, гражданин Чемодасов, Николай Петрович?
— Точно. Это я и есть, — сказал Чемодаса, неприятно удивленный такой осведомленностью дотошного старика.
— Очень приятно! А я — Застежкин Федор Соломонович, председатель суда. Я рад, что вы наконец нашлись. А то, я помню, вас долго разыскивали, все никак не могли разыскать. Маргарита Илларионовна! Я попрошу вас записать в протокол, что гражданин Чемодасов самолично явился в суд. Это очень хорошо.
— Уже записала, — отозвалась Маргарита Илларионовна.
— И чтобы вы уж больше не потерялись, пройдите, пожалуйста, вот сюда, за этот барьер, — и старичок с самой дружеской улыбкой указал на скамью подсудимых.
— С какой это стати я туда пойду! — закричал насмерть перепуганный Чемодаса. — Мне пока что не предъявлено никаких обвинений! За что вы собираетесь меня судить?
— Вы знаете, я, честно говоря, так сразу и сказать затрудняюсь, — простодушно признался судья. — Просто мне Чехлов что-то говорил, дескать собирается лично вам предъявить какие-то обвинения, а я сейчас уже и не вспомню, какие именно. Да и зачем мне не в свое дело лезть? Он ведь у нас прокурор, поэтому вечно кого-то в чем-то обвиняет. Есть и защитники. А мое дело — последнее, так что не волнуйтесь. Сперва всех выслушаем, а потом и судить начнем. Вполне вероятно, что вас еще и оправдаем. А пока что пройдите на свое место, видите, прокурор только того и дожидается. Как только вы пройдете, он тут же вам свои обвинения и предъявит. Правда, Степан Сергеевич?
— Именно, — сказал прокурор. Это был бравый чемоданный житель, в самом расцвете сил, с густыми бровями и зычным голосом.
Чемодаса хотел было еще побороться за свои права, но, увидев себя в окружении двух стражей порядка, сник и, ведомый под руки, прошел за барьер. Тут же к нему подошел худощавый подвижный чемоданный житель в сильно поношенном пиджаке из искусственной кожи и представился:
— Дерматинов Игорь Семенович, ваш адвокат. Можно — просто Игорь.
11. — Итак, будем считать заседние суда открытым, — сказал судья. Слово для обвинительной речи предоставляется прокурору. Прошу вас, Степан Сергеевич.
Прокурор встал и откашлялся, готовясь начать свою речь.
— Одну минуточку, — вдруг сказала Маргарита Илларионовна. — Извините, что нарушаю… Но тут, в самый последний момент, поступило еще одно заявление. Федор Соломонович, я забыла вам передать.
— Что за заявление? — спросил судья.
— Исковое заявление от гражданина… — Маргарита Илларионовна вопросительно посмотрела на Коллекционера, который сидел тут же, за столом, на своем обычном месте, с огромным интересом наблюдая за происходящим. — Как ваша фамилия, Дмитрий Васильевич? — шепотом спросила Маргарита Илларионовна.
— Моя? Стяжаев.
— … от гражданина Российской Федерации Стяжаева Дмитрия Васильевича по поводу оскорбления религиозных чувств.
— Хорошо, рассмотрим, — сказал судья. — Надо бы тогда и ему адвоката. Позаботьтесь, Маргарита Илларионовна.
— Одну минуту.
Маргарита Илларионовна, привстала, оглядела зал и, высмотрев кого-то, подала знак. Сейчас же из самого заднего ряда поднялся и стал быстро, почти бегом продвигаться по проходу совсем молодой чемоданный житель, можно сказать юноша, с открытым лицом и живым, лучистым взглядом.
— Знакомьтесь, — сказала Маргарита Илларионовна. — Это Николай Петрович, можно просто Коля.
— Лучше — по фамилии, Чемодаса,[118] — вставил Николай Петрович.
— Не смотрите, что молод, только что окончил юридический колледж, а уже выиграл четыре крупных дела. Но здесь особый случай, Чемодаса! Сергей Васильевич наших процессуальных обычаев не знает, судится впервые, поэтому ты должен предельно подробно его консультировать, чтобы он не допустил какой-нибудь оплошности.
— Я понял, — сказал Чемодаса-младший и широко улыбнулся. — Я вам буду все объяснять. И не только по процессу, а вообще, если вам что интересно, то не стесняйтесь, спрашивайте. Я на все ваши вопросы отвечать буду.
— Хорошо! — сказал Коллекционер.
— А можно, и я у вас кое-что буду спрашивать?
— А что именно?
— Ну, разное… Меня очень многое интересует. Я давно увлекаюсь Поверхностью, чуть ли не с детства. Мне часто снился один и тот же сон: как будто я иду по совершенно открытой местности, и не падаю. Даже вчера еще снился.
— Это ты, Чемодаса, растешь, — с материнской улыбкой сказала Маргарита Илларионовна. — Ну, что ж. Я рада, что вы нашли общий язык. А мне давно пора заняться протоколом.
12. Действительно, прокурор уже начал свою речь.
— … и как вы все, должно быть, хорошо помните, — говорил он, — я уже неоднократно обращался в суд с иском о ликвидации указанного юридического лица, и всякий раз мой иск был удовлетворен. Однако что это меняло? Да в сущности ничего! Так называемая Корпорация Истины действовала, действует, и, по всей видимости, будет подолжать действовать под тем же названием и в том же составе…
— Совсем не в том же! — насмешливо сказал со своего места учитель Сатьявада. — Наш состав все время увеличивается.
— Ответчик! Имейте уважение к суду! — выкрикнул кто-то из зала. — Вам пока еще никто слова не предоставлял!
— И правда, — сказал судья. — Дайте выступить прокурору. А то ведь, когда придет ваша очередь, он тоже вас перебивать начнет. Вам, небось, это не понравится.
— А он и так будет меня перебивать, — сказал Учитель.
— Откуда вы знаете? Может, на этот раз и не будет.
— Считайте, что это — предсказание, — снисходительно разъяснил Учитель. — До сих пор, как вам должно быть известно, все мои предсказания сбывались.
— Что вы говорите? — заинтересовался судья. — Так вы занимаетесь предсказаниями?
— А то вы не знаете!
— Федор Соломонович! Вы мне мешаете, — не выдержал прокурор.
— Простите, Борис Степаныч. Ради Бога простите! Но тут — видите, как интересно! Оказывается, ответчик занимается предсказаниями. А я последнее время как раз очень интересуюсь такими вещами. Помните, я вам еще вырезку приносил…
118
В Чемоданах принято, если это не противоречит требованиям приличий и благозвучия, образовывать краткие имена не от полного имени, а от фамилии. Ср.: