12. Так рассуждали люди, лишенные сомнений. А Клавдий между тем, сидя над книгой Бытия, все глубже погружался в бездну непонимания, никак не достигая дна. Все, что наконец-то он понял после четырех прочтений, — так это только то, в чем состоит его непонимание. А состояло оно в том, что он, потомственный педагог, в прошлом преподаватель русской литературы, заслуженный учитель, а ныне видный теоретик и трибун, не мог элементарно пересказать прочитанное своими словами, а только весьма и весьма близко к тексту, практически дословно.
«Значит, такие уж это книги. Они — как букварь, потому и пересказать невозможно. Попробуй-ка пересказать букварь».
С этой мыслью дойдя в очередной раз до конца Бытия и видя, что силы его на исходе, он решил больше не тратить партийное время на Ветхий Завет и приступил ко Второму Собранию.
В первой же книге его поджидало родословие потомков Адама и Евы — все то же, что он только что сознательно опустил. Правда, в серьезном сокращении. Но все равно, терпению его пришел конец. «Да что ж это такое? Куда ни ткнись, везде они!»
Это была отнюдь не зависть к богоизбранному народу. Его бесило то, что он не знал, что завтра скажет своим ученикам, которые верили в него и терпеливо ждали ответа. О прочих, сомневающихся, которые уже звонили и, отвлекая от дела, нагло интересовались, как продвигаются занятия, он уже не заботился. «Хватит с меня своей заботы, — думал он. — А эти — не мои ученики. Так пусть о них кто хочет, тот и заботится».
Тут он вспомнил о Йоге. «Вот что вернет мне силы! К тому же я восстановлю навык Упорного Усилия. А это — первая ступень к медитативной практике. Быть может, медитация откроет мне истинный смысл Писаний?».
Подумав так, он отключил телефон, наскоро провел очистительные техники и встал в випарита-караньи.
1. Когда вы начинаете практику медитации, вы можете выбрать один из двух путей. Один путь — стать буддой Махаяны, другой путь — стать буддой Тантры.
Будда Махаяны просто познает Истину, а затем проповедует ее всем желающим. На самом деле и это не так легко, как кажется. Хороший будда — это Просветленный, который способен узнавать обо всем с помощью интуиции и отчетливо видеть причины и следствия любых явлений. Кроме того, он настолько свободно владеет логикой, что может исключительно при ее помощи, не прибегая ни к каким прочим средствам, убеждать людей в своей правоте. Таков будда Махаяны.
Будда Тантры не только познает Истину и проповедует ее желающим, но и, широко используя сверхчеловеческие способности и мистические силы, активно завоевывает людскую веру, вовлекая в процесс Спасения все большее и большее число людей, а в идеале — всех живущих в этом мире страдания.
Ибо откуда пошло само слово «Тантра»? «Тан» означает секретное посвящение, а «тра» — сокращенно «мантра». Потому что те тайные буддийские общества, которые когда-то и открыли метод Тантры, при подготовке своих будд, помимо медитации, использовали чтение мантр, что давало гораздо более эффективный и быстрый результат. Тому есть и экспериментальное подтверждение: группу испытуемых заставляли в течение двенадцати часов в сутки произносить мантры, а все остальное время они занимались обычной медитацией. Одновременно с этим в контрольной группе использовался только традиционный метод медитации. Результаты превзошли ожидания: в тантрической группе все испытуемые в течение месяца достигли Просветления, а трое из них кроме того достигли также Окончательного Освобождения и ушли в Маха-Нирвану. В контрольной же группе Просветления в этой жизни достиг только один испытуемый, да и тот лишь спустя двадцать восемь лет, а остальные, продолжая упорно практиковать и в последующих жизнях, до сих пор еще находятся на пути к Просветлению и Окончательному Освобождению.
Таковы два типа будды.
2. Как ясно из сказанного, чтобы стать обычным буддой, то есть буддой Махаяны, достаточно в совершенстве овладеть медитативной практикой. Этим и решил заняться учитель Подкладкин. А что касается сверхчеловеческих способностей и веры, то, как мы помним, и того и другого ему уже заранее было не занимать.
Но как ни проста техника медитации, освоить ее далеко не каждому по плечу. В последнее время и на Поверхности многие увлеклись медитацией, но большинство полагает, что медитировать — это значит сидеть, скрестив ноги, на мягком, и думать о чем-нибудь приятном. На самом деле это далеко не так.
Сущность медитации, главная ее задача — это разрешение вечных вопросов: «Кто я?» и «Что я?» Сидеть же лучше всегона полу.
Как говорил впоследствии Учитель, начать лучше всего с самого себя.
— Давайте разберемся на моем примере, — настойчиво объяснял он своим ученикам. — Что такое Григорий Подкладкин? Как вы думаете?
— Это вы, Григорий Федорович, — неизменно отвечали ученики.
— Нет, ошибаетесь, это не я, — терпеливо разъяснял Учитель — Григорий Подкладкин — это не более чем фиксированная идея, так назваемое «имя», которым мы обычно пользуемся в повседневной жизни, чтобы отличать одного человека от другого. Но какое отношение имеют все эти внешние различия к тому, что есть настоящее «Я», мое истинное эго? А? Кто мне ответит?
Никакого, — отвечали наиболее памятливые.
— Верно, никакого. Точно так же и ваше имя, данное вам при рождении другими людьми, не имеет ровно никакого значения для вашего «Я». Давайте проведем эксперимент. Пусть каждый из вас сейчас выберет себе любое имя, какое ему по душе. Выбрали? А теперь прислушайтесь к своему истинному эго. Разве оно от этого хоть как-то изменилось?
— Не изменилось, — отвечали ученики, прислушавшись к своему истинному эго.
— Вот видите. Как я и предупреждал, с вашим я ровно ничего не произошло. Отсюда и вытекает правило: «Мое имя не есть я». Хорошенько его запомните, а лучше запишите, и повторяйте по многу раз в день, как мантру. Вы, наверное, сейчас думаете: «Как это просто!» А я бы так не сказал. Вся трудность в том, что, произнося эту мантру, надо думать не только о том, старом имени, навязанном вам другими людьми, которое вы только что с такой легкостью отбросили, но и о вашем новом имени, которое вы выбрали себе сами и которое вам наверняка нравится. Разве не так? Вот хотя бы вы, Наполеон. Нравится вам ваше новое имя?
— Еще бы! — искренне признавался Наполеон.
— Так я и думал. А если вернуться ко мне, то я выбрал себе имя Сатьявада. Оно не только нравится мне самому, но и, как я полагаю, наилучшим образом выражает мою сущность.[141] Или вы не согласны?
— Согласны! — хором отвечали ученики.
— Так каково же мне все время думать, что я не есть Сатьявада, а Сатьявада не есть я? Согласитесь, это гораздо труднее, чем думать, что я — не Подкладкин. То же будет происходить и с вами. Вот почему я и сказал, что освоить медитацию «Мое имя не есть я» — это не так легко, как кажется. Ну, к этому мы еще не раз будем возвращаться. А пока пойдем дальше. Быть может, правильнее будет сказать, что я — это чемоданный житель? Как вы полагаете? Похоже это на истину? Ведь я живу в Чемоданах, так может, я и есть чемоданный житель? Разве не так?.. Я вижу, некоторые из вас улыбаются. Значит, вы улавливаете здесь подвох. И вы совершенно правы. Я — чемоданный житель лишь до тех пор, пока живу в Чемоданах. А если меня не сегодня-завтра отсюда выдворят? Ведь к тому идет — смотрите, как распоясались наши противники! И тогда я уже не буду чемоданным жителем. Но неужели я перестану существовать? Может быть, они на это и надеются, но лично я так не думаю!
После этого ученики обычно начинали громко смеяться и аплодировать своему учителю. Это было их любимое место. А Учитель неизменно их останавливал: