Даже будущие враги и гонители Истины, еще похлеще атеистов и индуистов, христианствующие устраивали крестные ходы в честь Учителя, по всем Чемоданам с гнусавым своим пением носили хоругви с его уродливо намалеванным портретом и криво выведенной подписью «Спас», а в так называемом храме своем повесили икону «Спасение на водах», с изображением его, Сатьявады, а по-ихнему, св. Клавдия, ходящего по воде аки по суху и вытаскивающего за волосы синих утопленников.[157]
Историки впоследствии назвали этот короткий, но блистательный отрезок времени «периодом Корпорации», верующие — «периодом Шамбалы», а все прочие — «затмением умов».
2. Сам же Учитель, возвращаясь мыслями в это время, чем дальше тем больше склонялся к мнению прочих. Он, собственно, и тогда уже ясно видел, что уж во всяком случае это — не Шамбала, что до Шамбалы еще далеко, и что «Спасение на водах» — только грубая и лживая лесть невежественных людей, которым даже невдомек, как лучше подольстить, чтобы было действительно лестно.
На самом деле Учитель никого лично из воды не вытаскивал. Более того, он и плавать-то не умел, уж тем более ходить по воде, причем никогда этого и не скрывал.
Дело в том, что хождение по воде не составляет какой-то особой сверхспособности, это только одно из проявлений левитации, как, собственно, и плавание. А техникой левитации Учитель владел слабо, можно сказать, что он ее вообще как следует не освоил. Для того, чтобы приступить к освоению этой техники, первое, что было нужно — это выбраться на Поверхность, о чем он неустанно и твердил ученикам. Левитация требует открытого пространства, а в Чемоданах не очень-то разлевитируешься. Там и пешком-то передвигаются, хотя и резво, но с опаской да с оглядкой: как бы на что не наткнуться, да как бы на голову чего не свалилось.
Вот почему «Спасение на водах» было откровенной ложью и невежеством.
Да и не о том спасении шла речь. Люди принципиально не понимали, что значит «спасатель», а что — «Спаситель», в чем разница. А разъяснять им никто не разъяснял — чтоб не разочаровать раньше времени. Так, вообще-то говоря, и полагается в буддизме: высокое учение нельзя излагать непосвященным, а то перепугаются и сбегут, как произошло с учениками Иисуса Христа.
Потому-то Учитель тогда, хотя и видел всю глубину народного невежества и искренне страдал, но молчал, до поры. А кто знает, может, это и было главной ошибкой, — сокрушался он впоследствии, — а вовсе не то, о чем не переставал терзаться Макиавелли-ши,[158] стремясь всю вину взвалить на себя одного: ошиблись, дескать, в том, что связались с зелеными, они-то всю кашу и заварили. Ему, как руководителю политического департамента, постоянно казалось, что во главе угла всегда лежит политика. От этой единственной своей фиксированной идеи старик Макиавелли так и не смог избавиться, даже когда стал Достигшим.
Эта была общая беда всех новообращенных. Безусловно, они были не в пример умнее и толковее тех, самых первых учеников, которых Учитель увел за собой в неизведанное прямо со школьной скамьи. Из этих же, новых каждый был докой в своем деле, настоящим профи. Но, выполняя свое Бхакти, то есть работая во имя Истины, Гуру и Сангхи, они думали прежде о работе, а потом уж об этих трех, для которых, как говорилось, не надо трех слов. И при этом каждый считал свое дело главным для процветания Сангхи: экономисты доказывали, что первое условие для существования религиозной организации — это деньги, не будет денег — и ничего не будет. Охранники на это только посмеивались: плакали, мол, ваши денежки, если мы не обеспечим безопасность. А имиджмейкеры говорили, что, если бы они заранее не позаботились о рейтинге, то и охранять было бы нечего.
3. Единственным и странным исключением была небольшая группка, возглавленная Анандой-ши,[159] человек так в пять-шесть, которая выделилась из департамента по связям с общественостью, забросила свои прямые обязанности и все приступала к Учителю с различными вопросами и предложениями, которые сводились все к тому, что пора бы начать борьбу за чистоту учения, только вот пока непонятно, с какой стороны взяться.
Как-то раз у них возник принципиальный спор с макиавеллистами, которые твердо стояли на том, что нет Истины без Сангхи, а Сангхи — без хорошей организации, а что бороться за чистоту никогда не поздно. Прежде, мол, надо привести людей к Истине, неважно каким путем, а потом уж можно и побороться. Отчего же не побороться, когда настанет для этого время?
Поспорив так, они пришли к Учителю и стали просить, чтобы он их рассудил, он же, любя как тех, так и других и подумав, что, возможно, как одни, так и другие по-своему правы, от суждения уклонился, сославшись на усталость после шактипатов, и отослал их от себя, пообещав рассудить после. Назавтра они вновь пришли с той же просьбой, он же вновь уклонился от суждения, и так повторялось многократно. Тогда они, чтобы не досаждать Учителю, отступились от него и сами, на свой страх и риск повели между собою скрытую идейную борьбу. Так внутри Сагхи зародилось зерно грядущего раскола.
4. Об этом он вспоминал уже теперь, после всего. Со стороны никто бы не подумал, что он не просто так сидит на скамье подсудимых, а непрерывно и напряженно медитирует, каждый прошедший после Потопа день перебирая по минуте.
Непосвященным представлялось, будто он ведет себя вызывающе: вместо того, чтобы слушать выступающих, постоянно что-то бормочет, а временами даже как будто засыпает, словно все происходящее не имеет к нему никакого отношения; совершенно невпопад отвечает на задаваемые ему вопросы по делу; наконец, что их больше всего и возмущало, было «непохоже, чтобы он сокрушался!»
На что посвященные в своих свидетельских показаниях разъясняли, что Учитель, благодаря своей способности к сверхконцентрации, прекрасно воспринимает и запоминает все происходящее; что именно с целью лучшей концентрации на происходящем он и читает мантру, а вовсе не «бормочет», как кажется непосвященным; что временами, для еще более ясного восприятия, он впадает в Самадхи, а вовсе не засыпает; что на вопросы, задаваемые ему совершенно невпопад и не по делу, ясно и четко излагает учение Истины. Что же до сокрушения, то сокрушаться ему не в чем, поскольку совершенно очевидно, что погибшие во время потопа должны быть ему только благодарны. В соответствии с их дурной кармой, всем этим людям суждено было после смерти упасть в ад и испытывать там немыслимые мучения на протяжении тысячи кальп. Ведь в аду нет никаких возможностей практиковать и накапливать заслуги. Поэтому стоит только раз туда угодить, и будешь перерождаться там снова и снова, почти без всякой надежды на Освобождение. При помощи своих сверхъестественных способностей Учитель Сатьявада прознал об этом и, во исполнение плана Спасения, изменил карму этих людей при помощи поа, поскольку ничего другого уже не оставалось.
Этой версии последовательно держались все свидетели со стороны защиты. Самые изощренные попытки обвинения поймать их на противоречии разбивались о несокрушимую стену их единодушия. Еще бы! Адвокаты Корпорации не зря потрудились, разрабатывая стратегию и тактику защиты. Давно прошли те времена, когда они, еще не приведенные к Истине, защищали, не разбираясь в средствах, кто во что горазд, лишь бы защитить, к величайшей досаде Учителя, который всякий раз, выплачивая им гонорар после очередного выигранного процесса, хмурился и вздыхал. Не потому что, как им казалось, было жаль ему денег Сангхи, а потому что, как жаловался он по секрету Макиавелли-ши, из-за своего «профессионального кретинизма» эти адвокаты наносили ей куда больший, невосполнимый ущерб. Ведь своей аргументацией, быть может, и блестящей с точки зрения судебного красноречия, они нередко искажали Истину и создавали у неверующих ложный образ Сангхи. Учитель даже подумывал тогда о том, чтобы совсем отказаться от их помощи и защищать себя самостоятельно. Слухи об этом дошли до адвокатов, что в конечном счете и подтолкнуло их к вступлению в Сангху.
157
Этот культ просуществовал недолго. Очень скоро он был осужден как ересь, а на художника, писавшего «Спасение на водах», как выяснилось, по собственному своему вдохновению, наложена суровая эпитимия. —
158
Макиавелли-ши, старейший член Корпорации Истины, один из ближайших помощников учителя Сатьявады, в одной из прошлых жизней — активист городского совета Флоренции, автор ряда книг об искусстве управления.
159
Ананда-ши (впоследствии Ананда-сейтайши) один из самых молодых членов Корпорации Истины, любимый ученик учителя Сатьявады; в одной из прошлых жизни — Ананда-Майтрейя, любимый ученик Будды Шакьямуни, особенно прославился тем, что, случайно войдя в дьявольское состояние, посоветовал своему учителю уйти в Маха-Нирвану, что тот, следуя его совету, и исполнил. Впоследствии, выйдя из дьявольского состояния, Ананда-Майтрейя пожалел о случившемся, но было поздно.