— Потому что так положено, миледи! Дама может перед своим мужем ходить хоть нагая, если это доставляет радость супругам, но в официальной обстановке она обязана быть образчиком вкуса и изысканности! — шпарила как по написанному служанка, вытряхивая меня из пышной юбки. А, понятно, откуда ноги растут, это явно цитата с «курсов для неблагородных невест», с коучем которых я имела счастье только что расстаться.
Разумеется, мне почти сразу стало неловко за собственную аморфность, и я, как смогла, приняла посильное участие в бессмысленной смене наряда. Теперь платье было насыщенного изумрудного оттенка с черными кружевами, оттеняющими многообещающе стиснутое декольте. Дышать получалось только поверхностно, где там до разумной практичности оборотней! Снять теплые штаны я отказалась категорически, как и толстые вязаные носки, оказавшиеся в числе прочего в ворохе вещей, одолженных моей расторопной помощницей. Туфли на них не налезали, и я совершенно определенно собралась выступить в продуваемый всеми ветрами коридор, начхав на одежный этикет. Он для йети, а не для мерзнущей меня. Кошачий глаз укоряющее поцокала языком, но убедившись, что это безобразие не высовывается из-под длинной юбки, все же повела меня на очередной прием пищи в прохладной компании.
Обед был… холодным. Вот вообще. На когда-то аппетитных кусках мяса тонким слоем блестел жир, мерзко размазываясь по зелени и овощам, с которыми сие непотребство было подано. Я не могла поверить собственным глазам и пока ковыряла вилкой свою порцию, внимательно поглядывала по сторонам. Ну, неужели все промолчат, что это есть невозможно? Ни фига, все кушали так, что за ушами трещало. Видимо, всеобщая нелюбовь распространялась только на каши. Холодное и твердое, как подошва, мясо вампиры с удовольствием поглощали бы и на завтрак, и на обед, и на ужин, который, судя по времени обеда, тут должен был быть вовсе ночью. За окном уже темнело, а я, несмотря на усталость и голод, не могла заставить себя проглотить ни кусочка дивного угощения.
Мне удалось наскрести себе какой-то овощной салатик с общего нетронутого блюда, видимо, не пользующегося популярностью.
— О, вы посмотрите, человечка не ест мяса, одну траву! — прошипело где-то на пределе слышимости.
— Да ты посмотри на нее, она же в любом наряде похожа на корову или даже свинью, ее просто потянуло к истокам! И как только на траве возможно так растолстеть? Наверняка она болеет чем-то чисто человеческим, — ответил столь же тихий голос.
Я что, одна это слышу?
Император, увлеченно обсуждавший с сидящим рядом со мной мэтром де Энтрэ проблему таможенных пошлин для человеческих и гномьих кораблей, ничего и никого не слышал, кроме своего собеседника. Зато дядя-злодей напротив, я заметила, боролся с улыбкой, уткнувшись взглядом в собственную тарелку. Стало быть, не показалось. И источник быстро нашелся, будучи вполне предсказуемым. Сестры де Брие шушукались между собой, умудряясь каким-то образом донести свою гнусь до меня, оставляя императора в неведении.
Это было неприятно, хоть и ожидаемо. И странно, учитывая предварительный ликбез леди Ди. Если вампиры ориентируются в своих предпочтениях, прежде всего, на ауру, а не на внешность, что эти две мерзкие бабы делают в такой близи от самого одаренного мага страны? Или эта их гнусность придает им пикантность? Перчинку, так сказать?
«Ты смотри, сестренка, я этим курицам живо клювы начищу, научатся спокойную жизнь любить,» — злобно прошипел Валера, словно наяву пощелкивая суставами пальцев. — «С которой начинать?»
Ну, уж нет! Уподобляться этим ящерицам? Я себя не на помойке нашла, чтобы на гавканье отвечать гавканьем. По правде говоря, я просто не смогла сходу придумать что-то достаточно ядовитое, но приличное, напрочь отсекая варианты, которые азартно предлагал Валера. Однозначно, делать мне за обедом было больше нечего, так что я поднялась со своего места. Слуга едва успел отодвинуть мой тяжелый стул.
— Ваше Величество, у меня немного болит голова, я бы предпочла провести остаток вечера у себя, благодарю за приятную компанию, — кое-как собрала я разбегающиеся слова в одну фразу.
Император встал (с ним, как по команде, поспешно поднялись все жующие гости, наверняка думая обо мне недоброе), поцеловал мою руку, мило пожелав хорошего отдыха. Подол платья был длинноват, но пока я с ним справлялась, вовремя поддергивая и не паля неподобающее облачение моих мерзнущих ножек. Неслышно ступая по ковру толстыми носками, я засмотрелась на витражные окна, запнулась о нижнюю юбку, рассчитанную на более высокий каблук, и, потеряв равновесие, всем весом налетела на высокую спинку ближайшего стула, больно ушибив плечо. Кто там сидел, я не видела, но, по всей видимости, этот вампир запивал толком непрожеванное мясо вином, и никак не ожидал подлого нападения от неслышной меня. Несчастный поперхнулся и закашлялся, щедро оросив вином стол, высокую многоуровневую пирамиду фруктов и лица соседей напротив. Этими лицами по счастливой случайности оказались ящерицы де Брие, по-сестрински честно разделившие между собой рубиново-алые капли вперемешку с мелкими кусочками съеденного. Их пестрые, как перепелиные яички, лица перекосило отвращением и возмущением. Редкостно занимательные вышли гримасы, особенно, когда я заметила медленно сползающий по виску леди Миладивы кусочек огурца. Потом он — шмяк! — отпал на скатерть, а я зажала себе рот рукой, чтобы не заржать.
— Упс, прошу прощения, — придушенно извинилась я перед пострадавшим вампиром, сосредоточенно кашляющим в запоздало прихваченную салфетку.
Затем подхватила юбки, мелькнув серыми носками сорок пятого размера, и вылетела из трапезной.
Снаружи меня сходу взяла в оборот леди де Божоле. Смеяться резко расхотелось. Я никак не могла взять в толк: она что, именно меня ждала за дверями? Ей делать больше нечего? Всю обратную дорогу я куталась в поданную слугой шаль, которую сама вручила ему перед заходом в комнату, и выслушивала брюзжание Рыбьей головы. И шагаю-то я слишком широко, и спину-то держу недостаточно ровно, руками машу, как рабочий на стройке. и — о Великий Марэ — у меня что, шерстяные носки вместо туфелек?! Недопустимо, неподобающе, невозможно!
— Не может быть! Как я могла перепутать?! — ненатурально заорала я, задирая платье до колен и демонстрируя еще и подштанники. Хотела продолжить ломать комедию, но неожиданно для себя смачно чихнула, едва удержавшись, чтобы не высморкаться в подол. — Леди де Божоле, я не знаю, что говорит ваш этикет касаемо отопления, но существовать по вашим правилам в этом каменном сарае я не в состоянии. Да в катакомбах Лунь-Атуна было теплее, честное слово! Вы что, дрова экономите? Так закупите «горячие камни» у гномов, ну невозможно же не простыть в таких условиях! Вы-то сама в плотное платье одеты, под горло застегнуты, я почти уверена, что под юбками у вас нормальные рейтузы или что-то в этом роде, а не три веревочки с клочком кисеи! А меня рядят в дурацкие кружева, из которых даже мои титьки вываливаются, и хотят, чтобы я в этих вуалях и, прости Господи, органзах не мерзла! У вас тут термометры есть вообще? Вы в курсе, что у вас в коридорах не выше пяти градусов? Гарантирую, что это так! — под конец мой голос охрип, и я снова от души чихнула, не успев прикрыться.
Леди де Божоле потрясенно молчала и, кажется, не отдавая себе в этом отчета, вытирала тонким платочком щеку, на которую немного попало от моего богатого внутреннего мира.
— Леди не обсуждают нижнее белье там, где их могут услышать мужчины, — изрекла она, наконец, ничего более не прибавив, чем вызвала во мне жгучее чувство стыда.
Немолодая гувернантка всего лишь исполняет свои обязанности, пытается в кратчайший срок склепать из меня удобоваримую хотя бы для публики королеву, а я, понимаешь ли, соплятиной ей на щеку плюнула. Нехорошо.
— Прошу меня простить, — выдавила из себя, и до самой комнаты мы не обменялись более ни словом.
В комнате на постели меня ожидал толстенный том по этикету, который де Божоле поручила изучить в ближайшее время, а когда изучать надоест, положить его на голову и дефилировать по комнате в качестве тренировки. Гувернантка удалилась, мой желудок сопроводил ее уход горестной руладой.