Но сейчас она никак не могла так поступить. Нельзя было проигнорировать подобный вызов. Поэтому Амелия упорно продолжала поиски: она перемещалась сначала по раскаленному асфальту тротуара, потом исследовала пустырь между двумя заброшенными домами, затем снова направилась в заросшее сорняками огромное поле.
Сдвинув форменную фуражку, она запустила пальцы в свои густые рыжие волосы и принялась чесать зудевшую от пота голову. Амелия повторила эту процедуру несколько раз: капельки соленой влаги стекали по лбу и пропитывали ее брови.
«Последние два часа на улице, — думала она. — Ничего, с этим можно смириться».
Сакс добралась до кромки кустов, и тут, впервые за утро, вдруг ощутила беспокойство. За ней явно кто-то наблюдал.
Горячий ветер шуршал в высохших ветвях, а по шоссе проносились грузовики и легковушки, въезжая и выезжая из Линкольн-Тоннеля. Женщина задумалась о том, как должен вести себя в подобном случае патрульный офицер. Амелия отдавала себе отчет, что в таком шумном городе к ней могут подобраться сзади на расстояние, достаточное для удара ножом, а она ничего и не услышит.
Она резко обернулась.
Ничего. Только сухие листья, ржавеющие останки техники и прочий хлам.
Она взобралась на груду камней и поморщилась.
Амелия Сакс в возрасте тридцати одного года — всего тридцати одного, как говорила ее мать, — уже страдала артритом. Эту болезнь она унаследовала от своего деда, в то время, как мать наградила ее гибкой и стройной фигурой, а отец — привлекательностью и чувством здорового карьеризма (оставалось непонятным только наличие рыжих волос на голове). Еще один приступ боли в ногах настиг ее, когда Амелия, пробравшись через заросли кустов, остановилась на самом краю довольно крутого спуска, длиною около тридцати футов.
Перед нею простирался глубокий каньон, врезанный в коренные скальные породы Западной стороны, по которому были проложены железнодорожные пути северного направления.
Она прищурилась, вглядываясь в обрывистые склоны, уходящие вдаль.
Что это?
Участок перекопанной земли и нечто, напоминающее корявую ветку, воткнутую в небольшой холмик. Похоже, что это…
О Господи, не может быть!..
Ее всю передернуло от открывшегося ей зрелища: к горлу подступила тошнота, а кожу покрыли крупные мурашки. Женщине с трудом удалось справиться с желанием отвернуться и сделать вид, что она ничего не заметила.
Он надеялся, что жертва мертва. Для ее же блага.
Амелия бросилась к железной лестнице, ведущей вниз, к рельсам. Она уже протянула руку к металлическим перилам, но тут же отдернула ее. Черт! Преступник мог уходить этим же путем, и на поручнях в этом случае должны были остаться отпечатки пальцев. Тогда мы поступим вот как. Глубоко вздохнув, чтобы несколько умерить боль в суставах, она принялась спускаться прямо по крутому откосу. Начищенные по поводу ее нового назначения до зеркального блеска туфли скользили по камню. Когда до земли оставалось фута четыре, она спрыгнула и побежала к могиле.
— Бог ты мой!..
То, что она приняла за торчащую из земли ветку, оказалось человеческой рукой. Труп был захоронен вертикально, с таким расчетом, чтобы из-под насыпанного холмика земли выглядывали предплечье и кисть. Амелия уставилась на ее безымянный палец: вся плоть с него была содрана, а коктейльное кольцо с бриллиантом, видимо, снятое до этого, было вновь надето на кровоточащие лохмотья.
Сакс опустилась на колени и принялась раскапывать землю. Грунт так и летел из-под ее ладоней — так обычно роются собаки. Она обратила внимание на то, что остальные пальцы застыли в самом неестественном положении, что говорило об одном: жертва была еще жива, прежде чем последняя лопата засыпала ее с головой.
Не исключено, что она еще жива и сейчас. Амелия яростно раскидывала податливую почву, не обращая внимания на то, что порезалась осколками бутылки, и теперь ее кровь брызгала во все стороны, смешиваясь с землей. Вот, наконец, показались волосы и лоб неприятного, серо-синюшного оттенка. Так бывает вследствие недостатка кислорода. Сакс продолжала копать, пока не очистила лицо жертвы: пустые, застывшие глаза и рот, искаженный гримасой ужаса.
Несмотря на дамское кольцо, захороненным оказался мужчина плотного телосложения, лет примерно пятидесяти с небольшим. Мертвый и неподвижный, как и похоронившая его земля.
Она выпрямилась и, не отрывая взгляда от глаз покойника, сделала шаг назад, едва не споткнувшись о рельсы. Целую минуту она не могла думать ни о чем, кроме того, что нелепо и страшно умирать подобным образом.