— Нет.
— Но как вы можете быть уверены? Она… она пришла сегодня на аборт, а когда я вернулся в кабинет после звонка из школы, её уже не было!
Эту информацию Шефер фиксировать не стал.
— Кальдан вне подозрений. — Шефер ухмыльнулся. — А вот нет ли у вас или вашей жены недоброжелателей? Может, люди, которым вы задолжали денег?
Йенс Бьерре снова откинулся назад на крошечном стуле. Покачал головой.
— Соседи, которые на вас жалуются? Что-нибудь такое?
— Под нами живёт пожилая женщина, которая ворчит по любому поводу. Её зовут Ева. Но ей восемьдесят с чем-то лет, она безобидная.
— Вы живете в районе Нюхавн?
Он кивнул:
— На улице Хайбергсгаде. На другой стороне канала. За Шарлоттенборгом.
— А у Лукаса не было каких-нибудь проблем в школе? Может быть, есть учителя, которых он побаивается или не слушается?
— Нет. Нет, такого не было. — Он убеждённо покачал головой. — Конечно, кто-то симпатичен ему больше других, но в целом ему здесь нравятся все взрослые, особенно Кевин.
— А за ним вы не замечали ничего странного?
— В каком смысле?
Шефер пожал плечами:
— Я, знаете, человек старой школы. В моё время учителя ходили в тупоносых ботинках и кардиганах, а этот Кевин, например… Я заметил, что он делает макияж.
Йенс Бьерре пожал плечами.
— Ну да?
Шефер смотрел на него несколько секунд, но дальнейшей реакции не последовало.
— Ладно. — Он вычеркнул что-то из блокнота. — Значит, никаких проблем с учителями. — Он поднял глаза и уловил что-то во взгляде Йенса Бьерре. — О чём вы думаете?
— О Патрике.
— Это ролевик? — Шефер ткнул пальцем в сторону школьного двора. — А что с ним не так?
Йенс Бьерре покачал головой:
— Да нет, ничего.
— Однако? — рука Шефера описала в воздухе дугу, приглашая развить мысль.
— Они с Лукасом дерутся. Фехтуют. Лукас иногда возвращается домой со ссадинами после поединков и… — Йенс Бьерре приложил руки к глазам, но тут же отнял их. — Нет, я не знаю, я просто пытаюсь найти хоть что-нибудь… Лукас обожает Патрика, но я его не очень хорошо знаю, а вы спрашиваете, так что…
— Мы с ним поговорим, — кивнул Шефер. — У Лукаса были с кем-то разногласия? Может быть, конфликты с другими детьми?
— Нет, Лукас не из тех, кто плохо себя ведёт в школе. Важно, чтобы вы поняли, что Лукас… необычный ребёнок. — Йенс Бьерре подался вперёд, ближе к Шеферу. — Он невероятно одарённый. Я понимаю, что все родители говорят так о своих детях, но Лукас действительно особенный. По программе он намного, намного обгоняет одноклассников. Может быть, социальные навыки у него и хромают, но он совершенно не хулиган. Когда другие дети шалят, он старается держаться подальше. Токе — вот кто в классе проблемный ребёнок.
— Токе? А как это?
— Он совершенно неуправляемый. Ведёт себя агрессивно по отношению к другим детям и даже к учителям. Лукас его недолюбливает и сознательно держится от него на расстоянии. Так повелось ещё с подготовительного класса.
— Есть ещё кто-нибудь, кого Лукас недолюбливает?
Йенс Бьерре покачал головой:
— Во всяком случае, он никогда этого не показывал, и я думаю, мы бы заметили, случись что-то подобное.
— А вне школы? С кем он мог бы познакомиться самостоятельно в вашем районе?
— По вторникам и четвергам он возвращается из школы один, потому что жена работает допоздна. Но он никогда не говорил ничего… — Йенс Бьерре умолк и пару раз моргнул. Потом широко раскрыл глаза.
— Что такое? — встрепенулся Шефер.
— Однажды Фия упомянула мужчину, о котором ей рассказывал Лукас.
— Фия?
— Анна София. Моя жена.
— Что за мужчина?
— Она сказала что-то о человеке, который раздавал мальчикам фрукты. Он протягивал фрукты через ограду детской площадки… Яблочник! — Йенс Бьерре выпрямился на стуле. — Фия сказала, Лукас назвал его «Яблочник»!
— Яблочник, — повторил Шефер, записывая это в блокнот. — И где, говорите, Лукас встретил этого… яблочника?
9
Фрукты блестели в подрагивающем свете неоновых ламп, и казалось, будто их опустили в превосходную прозрачнейшую глазурь. Кожура яблока, которое Финн поместил на самую верхушку яблочной пирамиды, была безупречна. Ни единого чёрного пятнышка или бороздки на упругой салатово-зелёной оболочке, скрывавшей сочную мякоть.
Он отступил на шаг назад, чтобы оглядеть своё творение. Работы оставалось немного. Большая часть сегодняшних коробок опустела. Лимоны, авокадо, киви, а теперь и яблоки были выстроены идеальными пирамидками, как ряды группы поддержки на спортивном матче. Балансируя на плечах друг у друга, они жадно тянулись к стационарным увлажнителям, которые два раза в минуту обдавали их освежающим дождём.