К счастью он знал, где найти такое существо.
Когда он ходил по лесам, чтобы украсть вещи для бала, Малгрин заметил хижину среди деревьев. Он приблизился с любопытством и заглянул в окно, запачканное давней грязью. Там он увидел морщинистую старуху, мешающую котелок на огне. Травы висели с потолка пучками, книги стояли стопками везде, где были места, камни усеивали полки между склянками неизвестных веществ, свечи горели на полу. Когда старуха повернулась за каким-то ингредиентом, ее остроконечная шляпа упала, показалась копна седых волос, окружившая ее голову, как одуванчик, и он заметил бородавку на ее носу. Точно ведьма.
Он пошел по лесу, размышляя, какое проклятие хотел бы получить. Ничего, что сделало бы его страшным, ведь это отпугнет принцессу, а не вызовет ее жалость. Хотя принцессы должны быть добрыми в сердце, видеть правду. Истинная принцесса полюбила бы его за то, какой он в душе. Малгрин читал сказку, как принцесса полюбила чудовище. Это не удивляло Малгрина, женщины были красивыми, но глуповатыми. Но он не хотел становиться чудищем. Как и лебедем или ослом. Он бы хотел сохранить облик.
Может, он мог бы лишиться голоса, как в сказке, где сирена пожелала ходить по суше. Тогда его лучшее оружие — лицо и тело — все еще будут при нем, и он легко заманит принцессу поцеловать его. Или заколдованный сон, но это тоже не подойдет. Ему не нравилось, что придется лежать в гробу в ожидании принцессы. У него и гроба могло не быть. А если ведьма просто убьет его и закопает на своей тыквенной грядке? Нет. Он поежился. Ему нужно было решить, как уговорить ведьму поступить правильно…
* * *
Пел Малгрин Грей сносно. Редко кто-то был совсем глухим или пел идеально, а Малгрин мог, как и многие люди, петь неплохо при правильных обстоятельствах. Верная песня, верное количество жидкой смелости, верное настроение и окружение могли разжечь отличный голос. В лесу этого не было, но Малгрин оставался собой выросшим из того мальчика, и он считал, что его голос такой же красивый, как его лицо.
За четверть мили от дома ведьмы он запел, разогревая голос, исполняя любимые песни. Когда дом стало видно, Малгрин начал фантазировать, представлять жизнь после проклятия. Он пропустил часть с принцессой, влюбленной в него, потому что это точно будет, это его не интересовало, и перешел к части, где она услышит его пение после того, как проклятие будет снято, и его голос вернется. Он будет в спальне в ее дворце… нет, погодите, он будет в саду, в лучах летнего солнца. Он склонит голову к свету, падающему на его скулы, и песня польется из него, полная красоты и благодарности. Принцесса услышит и, уже очарованная им, тихо заплачет, потрясенная его голосом. Он будет слишком увлечен песней и не увидит, пока не утихнут последние ноты, а потом обернется от тихого звука, и она скажет…
— Не возражаешь?
Малгрина вырвал из фантазий мрачный голос, который точно не принадлежал принцессе, похожей на эльфа в его мечтах. Хозяйка голоса была низкой и тучной, с морщинами и волосами, похожими на спутанную шерсть для вязки. Из бородавки на носу торчали три волоска.
Ведьма.
Малгрин знал свою роль. Он возвращался в лес каждый день, искал слабости, куда можно ткнуть, разозлить ее и получить проклятие. И он нашел ее. В одиннадцать каждое утро мимо ее хижины проходило небольшое стадо оленей. И каждое утро ведьма выходила на поляну за ее запущенным садом, за десять минут до одиннадцати, и стояла там, безмолвно ждала, олени ходили мимо нее, а она вытягивала руку, словно приманивала. Несколько начали останавливаться и смотреть на нее с любопытством, нюхать воздух. Это было бы трогательно, но Малли знал, что ведьма пытается приручить их, чтобы потом забрать одного для злой жертвы. Так делали ее родичи в книгах, и она вряд ли отличалась.
И Малгрин знал, что делает, когда пошел по лесу, горланя песни. Шум отпугнет оленей, и ведьма разозлится и лишит его причины беды — голоса.
— Я сказала, ты не возражаешь? — повторила ведьма.
— Доброе утро, добрая женщина, — громко сказал он и низко поклонился. — Как вы в этот хороший день?
Ведьма вскинула бровь.
Малгрин улыбнулся шире, показав еще больше зубов.
— Зачем ты здесь? — спросила она, подняв и вторую бровь.
— Я просто ходил по лесу и пел для себя.
— Зачем?
Он не ожидал вопросов, а думал, что старуха сразу перейдет к проклятию.
— Прошу прощения?
— Зачем ты ходишь по лесу и поешь? У тебя нет работы?
Малгрин моргнул.
— Я… это… Видите ли… я…
— Видимо, нет, — сказала ведьма. Она окинула его взглядом и кивнула, удовлетворенная тем, что успела разглядеть. — Можешь петь тише? Каждый день здесь ходят олени, я не хочу их спугнуть. Я хочу, чтобы они приходили, но с твоими воплями это невозможно, — она сделала паузу. — Ты голосом демонов выгнать можешь, — добавила тихо она, кривясь.
Малгрин не стал слушать последнюю часть. Он улыбнулся еще шире.
— Я могу вам помочь, мадам, — он снова поклонился. — Животные ведь любят музыку?
Ведьма посмотрела на него.
— Да, музыку… — медленно сказала она.
— Тогда позвольте мне, — Малгрин кашлянул и снова запел. Он закрыл глаза, чтобы показать, как мелодия поглотила его, и он не увидел отвращение на лице ведьмы.
Малгрин не прекращал, а ведьма расстроилась. Ее любимые олени не придут, пока он здесь, особенно, пока он так шумит. А олени, если раз их спугнуть, больше не вернутся. Этот идиот испортит шесть месяцев ее труда по завоеванию доверия. Она неделями заманивала их, показывала, что ее не нужно бояться, что она хотела лишь видеть их. Она хотела бы проклясть его, хотела бы забрать его плоский голос и смешную жестикуляцию, он делал вид, что управляет оркестром.
Но она не могла, ведь не была ведьмой.
Малгрин снова поверил внешности и принял старушку, живущую безобидно в лесу, за ведьму. Женщина переехала сюда, когда ее дети выросли и оставили дом, желая быть ближе к природе, подальше от суеты и шума города, а еще от ее надоедливых сыновей.
И женщина не могла ничего сделать, а Малгрин пел, кружился, прижимал листья к груди. Она оставила его и ушла в дом, чтобы сделать обед.
Малгрин только полчаса спустя заметил, что ведьма пропала. Он развернулся по кругу, улыбнулся еще раз, увидев дым из трубы. План работал. Она ушла варить зелье, чтобы забрать его голос. Скоро она вернется и предложит ему выпить, чтобы ополоснуть горло. И начнется проклятие.
Малгрин снова запел.
В доме женщина сунула два шарика ваты в уши и начала делать суп из пастернака.
Горло болело от пения, Малгрин посмотрел на дом. Он нахмурился, увидев, что дымок все еще поднимается с ветром. Как долго варится зелье? А потом он вспомнил, что хмурится, и быстро расслабил лицо. Ему не нужны были морщины, пока он не выполнил план. И вообще не нужны были.
Малгрин решил ускорить события и подошел к дому. Он заглянул в окно и увидел, что ведьма сидит в старом кресле с котом на коленях и спит с открытым ртом. От котелка поднимался пар, он висел над весело потрескивающим огнем. Малли постучал в окно, и кот вскочил, отбежал, шерсть встала дыбом. Ведьма вздрогнула. Она помрачнела, увидев, кто это, и недовольство Малгрина от этого стало сильнее.
Она прошла по комнате и приоткрыла окно.
— Ты еще не ушел? Чего надо?
— Думаю, это, — он кивнул на котелок. — Вам просто нужно отдать, и я пойду, — Малгрин постучал ногой, показывая, что время для него важно.
На миг женщина растерялась. Кто этот мальчик, который хотел помочь ей ужасным пением, а теперь решил забрать ее суп? Она его знала? Она его ждала? Она думала, порой от возраста она кое-что забывала, в один мозг не могло влезть все, что она видела и делала за свою жизнь, и надеялась еще сделать и увидеть. Может, он был другом ее внучки. Да, наверное, так и было. Перпетуа писала, что хочет прийти сегодня, а это мог быть ее парень. Он был примерно возраста ее внучки, хоть манер ему и не хватало. Их просто не было. Но Перпетуа сама могла решить, с кем ей быть. И он, наверное, слышал о супе бабушки, потому и хотел его попробовать?