Он спасет Таллит големами. И героем станет он, а не крысолов и его дети. Он будет спасителем.
* * *
И дочь крысолова застала его за работой, ворвавшись в комнату через старую дверь.
Аурек вскочил и сбил гомункулов, над которыми работал, выругавшись, когда они разбились.
— Я почти доделал, — сказал он.
Дочь крысолова смотрела на него. Это был не худой напыщенный принц, похожий изяществом на куклу. Перед ней стоял мужчина, его белые волосы были убраны с лица, закатанные рукава открывали мускулистые руки. Он был в пыли, глине и чернилах, пятна были на левой щеке. Новый Аурек пробудил в ней любопытство, а он еще и отвел взгляд, хотя все эти дни смотрел на нее, и вернулся к работе.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Вашу работу.
Он начал лепить из глины нового голема, умело формировал руки и ноги, и она подошла ближе, глядя на него. Он недовольно взглянул на нее и продолжил. Она приближалась, пока не оказалась рядом с ним, глядя на его манипуляции с глиной.
— Я забыл о туннелях, — пробормотал он. — Мы играли в них детьми. Давно ты их используешь?
— Две недели.
— И нашла что-то интересное?
Она не ответила.
Аурек ощущал ее близость, ее сладкий миндальный аромат, он едва держался. Но он злился, ведь она не хотела его, он не хотел хвалиться перед ней талантами, так что работал, пока из глины не получился грубый человечек. Он пропустил мимо ушей ее вдох, когда он провел ножом по ладони и капнул кровь, а потом глотнул эликсир, пока кровь впитывалась в глину. Голем начал двигаться.
— Магия… — выдохнула дочь крысолова, порез зажил. Но она смотрела не на Аурека, а на голема.
— Алхимия, — ответил он.
Тут она посмотрела на него и затерялась в золотых глазах, не зная, почему раньше они ей не нравились.
— Потому твой отец думает, что ты слишком хорош для меня? — спросила она.
Аурек пожал плечами, они посмотрели на голема. Аурек взял перо и обмакнул в чернила, написал короткий приказ на клочке бумаги. Он вложил его в грудь голема, дочь крысолова задержала дыхание, пергамент исчез.
— Важно подобрать слова, — прошептал Аурек, голем неловко поднялся на ноги. — Я должен давать простые и четкие указания.
— Что ты сказал ему?
— Подняться, — сказал он. — Я должен медленно обучать их. Пробудить, поднять. Потом они пойдут. По шагу за раз. И я найду приказ, что заставит их убить крыс, раз твой отец не может.
Его впечатлило, что она не вздрогнула, не покраснела или извинилась, она ждала, пока он продолжит.
— Чем дольше они у меня, тем больше могут делать, но ими все сложнее управлять. Они могут узнать слишком много, — он усмехнулся и показал ей левое запястье. — Уже не видно, но два дня назад один отобрал у меня нож и напал. Я не уточнил приказ убить, — он пожал плечами. — Но я учусь.
— Почему я не вижу?
— Что?
— Рану.
Аурек посмотрел на нее и фыркнул.
— Не только моя кровь волшебна.
— Твоя сестра? — догадалась дочь крысолова. Она взяла его за руку и принялась разглядывать его ладонь, вскинула темные брови, когда не нашла ран. — Алхимия, — тихо сказала она.
Аурек молчал, глядя на голема. А тот стоял на столе и ничего не делал.
— А он может танцевать? — вдруг спросила дочь крысолова.
Аурек посмотрел на нее, а потом на голема.
— Сначала нужно научить его ходить, — нахмурился он.
Дочь крысолова смотрела на него. Она улыбнулась. Аурек улыбнулся в ответ.
* * *
Они учили в тот день голема ходить, а потом танцевать. Они учили его прыгать и кружиться. Дочь крысолова смеялась, Аурек смеялся с ней, но опечалился на миг, когда голем упал и разбился. Они замерли, воздух был тяжелым от чего-то сладкого и кислого.
— Я могу прийти завтра? — спросила дочь крысолова.
— Да, конечно, — ответил Аурек.
Он смотрел, как она уходит, закрывает за собой дверь.
«Интересно», — думал он.
* * *
Она вернулась на следующий день и смотрела, как он работает. И так снова и снова. Каждый день они становились чуть ближе, взгляды задерживались чуть дольше. Она стряхивала пыль с его плеч. Он осторожно касался ее, отодвигая, когда она оказывалась на пути. К концу недели он стоял за ней, прижавшись грудью к ее спине, обхватывал ее руки и помогал ей делать своего голема, хотя оживляла его только его кровь. Он сел, когда Аурек приказал ему пробудиться.
— Что теперь? — спросил он у дочери крысолова. — Какой твой приказ?
Она нахмурилась, а потом взяла у него чернила и листик. Она быстро написала и протянула клочок пергамента ему.
«Поцелуй меня», — говорилось там.
Он обвил ее руками и подумал:
«Наконец-то», — ему не нужны были дальнейшие ее указания.
* * *
Они разделились на закате, промокшие от пота, покрытые пылью. Над ними на столе сидел и ждал голем, и Аурек чувствовал себя как-то открыто, ноги подрагивали, когда он обратно надевал штаны. Дочь крысолова лежала, смотрела на него из-под прикрытых век с ленивой улыбкой на лице. Он смотрел на нее, отмечая, какое красивое у нее тело. Он был рад, очень рад. И она была такой сладкой, как он и думал.
У Аурека раньше не было любимого вкуса.
— Нам пора, — сказал он. — Нас будут искать.
Дочь крысолова нахмурилась, глядя на него, встречаясь с его уверенным взглядом, принимая его слова.
— Так теперь будет? — холодно спросила она. — Ты будешь развлекаться, пока я не стану ненужной? — ее не смущала ее нагота, она уперла руки в бока, а Аурек ощутил, как его интерес снова повышается. Он пошел к ней, и она отпрянула с опасным взглядом.
— Нет, милая. Нам просто нужно быть осторожными, — сказал он. — Нам нужно правильно сыграть, если мы хотим победить. Ты слышала слова моего отца, — она смотрела на него, выражение лица не менялось. — Слушай, — продолжил он. — Если хочешь, чтобы все на этом закончилось, так тому и быть. Но если хочешь того же, что и я, нам нужно быть хитрыми.
— А чего ты хочешь?
— Тебя, — просто сказал Аурек.
Дочь крысолова медленно надевала платье, глядя на него и оценивая.
— Так я увижу тебя? Завтра? — спросила она.
Аурек обнял ее.
— Приходи раньше, — сказал он и прижался губами к ее губам.
* * *
Они даже не изображали интерес к големам на следующий день. И дальше. И дальше. Вместо этого он обвивал ее руками и утаскивал на пол за собой. Он забыл идею стать героем Таллита, она предлагала ему то, что он любил больше. Когда она пыталась говорить с ним о будущем, он затыкал ее поцелуями, пока она не могла произносить лишь его имя снова и снова, сжимая в кулачках его волосы.
— Где ты была, дочь? — спросил крысолов за завтраком однажды утром. — Весь день. Где ты была? Я звал тебя, но ты так и не пришла.
Она пыталась поговорить с Ауреком о том, что будет, если их раскроют, но он занимал ее рот другим. Он заявлял, что одержим ею, не может отпустить ее. Она вспоминала его прикосновения, ложь вилась в голове, но не сорвалась с языка.
— Я проводила время с принцем, — сказала она.
Ее брат поднял голову, хмурясь.
— С тряпкой? — спросил ее отец. — Где?
— Я приходила к нему.
— Я не знал, что ты покидала башню.
— Ты не запрещал.
Теперь хмурился крысолов.