чёрный, — Слушаюсь, господин директор,
голос, — После этого можешь отдыхать до семи ноль-ноль, В семь ноль-ноль явишься для получения новых инструкций,
чёрный, — Слушаюсь, господин директор,
левая лампа гаснет и снова загорается правая,
чёрный низко кланяется ящику и выходит,
??
Герой, — Я сам его открою, сам, гнида шарикоподшипниковая!
???
Герой, а за ним — чёрный, идут по перрону,
герой несёт сумку на правом плече и всё время оглядывается на чёрного,
герой (весело), — У меня тут небольшая проблема с замками, но я рассчитываю с ней быстро управиться, Вы ведь можете подождать,
чёрный не отвечает на вопрос, молча идёт следом,
герой, — Сейчас я открою вагон, вы посмотрите и можно будет отцеплять, У вас есть куда его поставить,
чёрный молчит,
они подходят и останавливаются у последнего, пятого, вагона,
??
Герой копается в сумке, извлекает на свет знакомый прибор с жидкокристаллическим дисплеем и двумя рядами отверстий (см. Эпизод одиннадцатый, первая сцена),
герой при помощи трёх разноцветных проводов соединяет прибор с параллелепипедом электромеханического замка на двери вагона и достаёт из сумки горсть стальных штырьков,
герой так увлечён работой, что не замечает, как чёрный у него за спиной расстёгивает кобуру и вытаскивает старинный парабеллум,
чёрный наводит пистолет на героя и готовится нажать на курок,
в этот же самый момент герой рассыпает свои штырьки и с возгласом, «Ах ты чёрт! Всё время их роняю!» наклоняется вперёд,
пуля, выпущенная чёрным из парабеллума, в результате лишь оцарапывает левое предплечье героя, да вырывает клок из одежды,
герой сразу же падает на живот и, чуть развернувшись, носками ботинок бьёт чёрного пониже колен,
чёрный молча валится на землю, а герой вскакивает на ноги и, забыв про свой инструментарий, бежит к локомотиву,
чёрный медленно и страшно поднимается, медленно и страшно поднимает своё оружие на уровень глаз,
поезд трогается и уходит со станции, скрываясь за стеной плотного тумана,
человек в чёрном стреляет вслед, стоя спокойно, как в тире, выпуская в туман одну пулю за другой до тех пор, пока у него не кончаются патроны,
Эпизод шестнадцатый
??
Глухая ночь,
кабина машиниста,
поезд ещё идёт, но очень медленно, что ясно из частоты перестуков колёс,
герой, разрезав левый рукав куртки, бинтует рану на предплечье,
закончив с этим, он поднимает воспалённые глаза,
герой, — «Шипка», долго ещё,
ККСУОР, — Три километра и будет платформа,
некоторое время они едут молча,
герой (очень тихо, сухим надтреснутым голосом), — Ты прости меня, «Шипка», Я тебе не доверял, Сам не знаю, что на меня нашло, Какое-то затемнение, знаешь… А теперь мы почти у цели, и ты во всём… буквально во всём… оказалась права, Всё подтвердилось, И человечество в который уже раз продемонстрировало Вселенной, на что оно способно, Страх и ненависть, Ненависть и страх, Как одинаково всё, Однообразно, И прямолинейно, Нет в этой Вселенной места романтике…
ККСУОР, — Тебе не нужно извиняться передо мной, учитель, Ты же справился, ты довёл поезд, а это самое главное, А я всего лишь боевой комплекс, дурилка железная и железяка корявая — мне ли отпускать грехи человекам,
герой (тихо смеётся), — Молодец, «Шипка», хороший ответ… А чего я тебя всё «Шипка», да «Шипка» — звучит, как «Ошибка», Давай я тебе имя дам, Настоящее, человеческое,
ККСУОР (смущённо), — Нам вообще — то не положено, У нас есть класс и регистрационные номера, кроме того есть секретные номера от Генерального Штаба и номера фирмы производителя…
герой, — Номера, номера… проку в них, Если уж даже Инструкция по сигнализации не выполняется… Ты ведь почти уже стала человеком, «Шипка», Ты спасла тысячи человеческих жизней, Значит, ты заслуживаешь право называться человеком и носить имя,
ККСУОР, — всё-таки ты неисправимый романтик,
герой (с торжественным видом поднимаясь с места машиниста), — Нарекаю тебя Надеждой, Ты была и будешь последней надеждой умирающих людей!
ККСУОР (прочувствованно), — Спасибо, учитель, Но мы подъезжаем,
герой (скривившись от неожиданной боли), — Да-да, я всё сделаю,
он осторожно садится в кресло, совершает необходимые манипуляции с пультом,
поезд останавливается,
справа от него — чистая, совершенно пустая платформа,
герой, — Вот и приехали,
он кладёт голову на пульт управления, глаза у него слипаются,
герой (устало улыбаясь), — Надежда, Надя, я посплю чуток, ты не возражаешь,
ККСУОР, — Спи, учитель, спи… Сегодня ты больше не нужен…
Эпизод семнадцатый
=>,?
Вытянувшийся вдоль платформы поезд,
массивные двери товарных вагонов распахнуты,
паукообразные киберы-грузчики (модификация БИЧ-406) стоят ровной шеренгой на платформе, сигнальный фонарь у каждого из них светится ровным зелёным светом, что означает «я свободен», киберы ждут команды,
наконец неслышная в акустическом диапазоне команда поступает, фонари киберов одновременно мигают и свет, испускаемый ими, становится ярко-жёлтым,
с лязгом ровная шеренга ломается, и киберы по очереди заходят в вагоны, возвращаясь оттуда с большими металлическими коробами в спинных фиксаторах,
и так один за другим, волна за волной,
??
На торце металлического короба, который волочет прочь от вагона один из киберов, можно прочитать чёткую красную надпись, «КОМПЛЕКТУЮЩИЕ ДЛЯ ККСУОР (КЛАСС «ШИПКА»), ОГНЕОПАСНО, НЕ КУРИТЬ! НЕ КАНТОВАТЬ!».
??
Герой спит,
он счастливо улыбается во сне.
2052 год
2–3,2052–2310 гг.)
Запись (12.4.08.2309) 23:50. Система акустической разведки «Бор», Ратигора.
«Эхехех… пятерижды мы на него ходили, по первости ввосьмером, а опосля, как мальца словили, втроем, остальные — щенка стерегли, он, гад, горазд был рвать когти при случае — два раза с опушки подбирали, у патрулей вынимали из-под сопелки… Тот-то, паскуда, хитрющий был, такого попробуй возьми за рупь за двадцать. Уж мы и ствол валили поперек тропки, и в чистом поле наскоком пытались — да только уходил он, и обоз уводил, хорошо, хоть все живые остались. Будто насквозь наши засады видел, а ружья ему наши были — что горох об стену, сам смотрел, как от головы пули отскакивали. У Балычихи шрам на титьке видел? — как раз от того гада отскочило…
Не-е, раньше такого не было. Ну, ты загнул. Ясен пень, дед сказывал. Новогородский хрыч у меня, совсем старый, помер, правда, прошлой осенью…
Да не брехня, я тебе говорю, не было тогда лягашей. Ну, то есть, конечно, были, но в лес они не совались, это точно, в городе отсиживались, да и мало их было. И пистолей им не давали — тока палки. А ежели лягаш таки в лес захаживал, обратно его в корзинке приносили. Это потом евонное благародие гайки-то прикрутил, а тогда была — свобода, братуха! Бывало, дед говорил, выйдешь на толстопузого с кистенем, а он брык на мягкое и лапками сучит — чует, сука, что припороть могут запросто. Ну и отдает всё, что есть…
А-а, не-е, шоферня, они, брат, и тогда были крутые. Как дороги накатывали, дед с молодцами ещё к ним подваливал, да толку мало — они, понимаешь, с пушками все. А как накатали — так тут и пробовать не можно переедет колесом, и амба!
Дровишек подбрось. Ну, тогда и понятия были, не то что сейчас беспредел. Все понятно было: вор ворует, лягаш ловит. Лохи мошну подставляют. Попался — сядь. Но чтоб кожу снимать, или там руки рубить такого не было. Да попробуй энтот благородие тогда такое — вмиг бы люди поднялись. А нонеча — говно народ. Да что там — сам видел, небось. Стоят, лупают зенками, бараны, право слово…
Никак в толк не возьму, откуда стервь эта про нас пронюхала… Убил бы гада, кабы мог. Откудова он, сука, броню-то берёт? Я, разом, лист стальной надыбал в бункере, в палец толщиной, шмальнул в него разок — наскрозь, едрёна вошь! А от него как от заговоренного отлетает. У-у, сучий потрох, сука лягавая! Дети будут — передашь, братуха, что я сказал: лягашам не верь, с ведьмаками не водись. У них свои расклады. А нам все одно плохо что одни, что другие. Чтоб друг друга душили, да на нас смотрели меньше вот тогда самое оно будет.