Он улыбнулся и покачал головой.
— Да нет. Но тебе, наверное, приятнее встретиться с мамой с глазу на глаз. Я выйду здесь, а попозже подойду. Только объясни, как найти ее дом.
— Третий от угла, справа, с белыми воротами. Только это совершенно не обязательно.
— Знаю. — Он похлопал ее по руке. — Но, по-моему, так вам обеим будет проще.
— Ты ужасно милый, — сказала Оливия от души.
— Мне бы хотелось принести ей что-нибудь. Как ты думаешь, если я попрошу хозяина продать две бутылки вина, он не откажет?
— Конечно. Тем более если ты скажешь, что это для миссис Килинг. Он постарается всучить тебе свой самый дорогой кларет.
Хэнк, весело ухмыляясь, вышел из машины. Оливия подождала, пока он прошел по мощеному двору к входной двери и шагнул за порог, предусмотрительно пригнув голову. А когда он скрылся, отстегнула ремень, перелезла на водительское место и включила зажигание. Было уже почти двенадцать часов.
Пенелопа Килинг стояла посреди своей теплой, тесной кухоньки, размышляя о том, что еще надо сделать. Но оказалось, что нечего, все уже было сделано. Она даже поднялась в спальню и сменила обычную домашнюю одежду на нечто более подходящее для приема неожиданных гостей. Оливия всегда такая элегантная, надо хоть немного привести себя в порядок. Пенелопа надела юбку из плотной льняной ткани с вышивкой, любимую и очень старую (когда-то это была штора), шерстяную мужскую рубашку в полоску и сверху вязаный жилет цвета красных пионов. На ногах у нее были темные толстые чулки и грубые шнурованные башмаки. Повесив на шею длинную золотую цепочку, заново закрутив и заколов волосы и опрыскав себя слегка духами, она, полная радостного предвкушения, спустилась обратно. Оливия теперь бывала здесь нечасто, но от этого каждый ее приезд становился только драгоценнее, и с тех пор как она позвонила сегодня утром, Пенелопа была вся в приятных хлопотах, готовясь к встрече.
Наконец все было готово. Камины в гостиной и столовой топятся, поднос с напитками и стаканами выставлен, пробка с графина снята, чтобы температура вина сравнялась с температурой воздуха в доме. А тут, в кухне, воздух пропитан ароматом медленно поджаривающегося говяжьего филе с луком и хрустящей картошкой. Пенелопа замесила тесто, нарезала яблок, разморозила бобы, почистила морковь. Позже она уложит на дощечке сыр, намелет кофе, наполнит сливочник густыми сливками, специально купленными на молочной ферме. Повязав передник, чтобы не забрызгать парадную юбку, она перемыла оставшиеся кастрюли и миски и поставила их на сушилку. Убрала на место кое-какую кухонную утварь, вытерла стол влажной тряпкой, наполнила водой кувшин и полила герань. После чего сняла передник и повесила на крючок.
Стиральная машина уже кончила работать. Пенелопа устраивала стирку только в хорошую погоду, когда можно вывесить белье сушиться на дворе, так как машина у нее была без центрифуги. И вообще лучше, когда белье сушится на воздухе, оно тогда приятно пахнет свежестью и гораздо легче гладится.
С минуты на минуту должна была появиться Оливия со своим приятелем, но Пенелопа все-таки взяла большую плетеную корзину, вывалила в нее мокрое белье и, уперев в бедро, понесла из кухни через зимний сад во двор. Она пересекла лужайку, нырнула в просвет в колючей изгороди и очутилась в яблоневом саду. Это было одно только название, что сад, а в действительности там, не то что в цветнике и на грядках, все осталось, как было при прежних хозяевах: несколько старых узловатых деревьев и терновые кусты, а за ними плавное течение тихой речушки.
Между тремя яблонями была протянута веревка. На ней Пенелопа сушила белье. Развешивать его на свежем воздухе доставляло ей большое удовольствие. Пел дрозд, из низкой мокрой травы уже выглядывали первые ростки цветочных луковиц. Она их сама здесь посадила, много-много, и желтые нарциссы, и крокусы, и осциллы, и подснежники. А когда отцветали они, то в высокой траве поднимали головки другие дикие цветы — примулы, васильки, красные маки. Их семена она тоже разбрасывала своими руками.
Простыни, рубашки, наволочки, чулки и пижамы плясали и хлопали на ветру. Освободив корзинку, Пенелопа подхватила ее и пошла обратно, но не спеша. Она заглянула по пути в огород — посмотреть, не полакомились ли кролики ее ранней капустой, а потом еще завернула к молодому кустику калины пахучей, от ее тонких веточек, густо одетых розовым цветом, пахло, на диво, разгаром лета. Надо будет принести садовые ножницы, срезать пару веток и поставить в гостиной для аромата. Она двинулась дальше, но задержалась опять, на этот раз — чтобы полюбоваться своим домом. Он стоял, залитый солнечным светом, перед ним раскинулась широкая зеленая лужайка, а позади темнели голые кроны дубов и синело чистое, прозрачное небо. Продолговатое, приземистое строение, белые стены, перекрещенные бревнами, под серой камышовой кровлей, нависающей над верхними окнами, точно густые, лохматые брови.