На Лу никто не обратил внимания. Поскучав на твёрдой и скользкой скамье, рассмотрев всё, что было можно: кассу с низким окошком для денег, расписание поездов, лохматые объявления на стенке рядом, склонённую над книгой голову молоденькой кассирши с белым пробором, разделившим гладкие волосы на две половины, ореховую шелуху и скорлупки на полу, – она натянула анорак и распечатала коробку плёнки. За припылёнными стёклами витрины, выходящей на небольшую площадку позади станции, горизонт покрывался слоями розово-бирюзовых облаков. Лу закрепила воспоминание о закате на плёнке, что-то записала в тетради, долго обдумывая каждое слово. За её спиной, постукивая пальцами по термосу, неторопливой походкой прошёл полицейский. Она позвала его и спросила, где в городе можно остановиться на ночь. Но из-за диалекта они не сразу поняли друг друга. Лу улыбаясь глядела на приоткрытый в удивлении рот полицейского. Полицейский с загорелым лицом тоже улыбался, стараясь ей что-то объяснить, и показывал на выход.
– Сегодня поездов нет, – поняла Лу. – Я вас отведу.
Ту ночь она провела у стариков-фермеров, владевших мандариновой плантацией. В тесной комнатке, куда поселили Лу, раньше спали дети. Но они выросли и уехали в город, и на память старикам осталась семейная фотография в тяжёлой раме, висевшая на стене напротив входа в комнату. Мужчина, женщина и двое детей, мальчик и девочка, радостно смотрели на Лу, лежавшую на полу на пёстром покрывале. Свежий воздух проникал в комнату сквозь раздвинутые двери, и в чёрной полоске между ними по небу плыла маленькая, но ослепительно яркая, как диодный фонарик, луна. Под стрёкот цикад шелестела листва мандариновых деревьев, и от их сладкого масляного запаха Лу не спалось. Она бродила в саду за домом до рассвета и писала в тетрадь, пока старики не позвали её завтракать.
От денег за ночлег они, конечно, отказались, и Лу предложила сфотографировать их, чтобы они могли послать фото своим детям. Старик погладил широкой ладонью торчавшие на затылке седые волосы и посмотрел на жену.
– Тогда стоит подстричься.
Они вышли на задворки к умывальне. Старик сел на низкую скамеечку, подставив голову жене, которая принесла с кухни полотенце и ножницы. Белые невесомые пряди, похожие то ли на пух, то ли на снег, падали в траву, застревали между травинками или убегали, сдуваемые ветром, к тропинке, ведущей в сад. Старуха подбирала пряди и прятала в карман передника. Потом они надели чистые рубашки, вышли на улицу и встали перед домом, как на том фото из комнаты, где спала Лу. Обнимая друг друга сухими, жилистыми, как кора деревьев, руками, они улыбались.
– Вот и всё, – сказала Лу, убирая в рюкзак камеру и маленькую записку с адресом, по которому Лу должна будет отправить готовые фото.
Вместе они дошли до конца улицы. Там и попрощались. В дорогу ей подарили пакет мандаринов. Лу выбрала самый красивый мандарин и завернула в обрывок газеты, тоже убрала в рюкзак и зашагала по краю дороги.
Хотя ничего особенного не произошло – Лу уже не раз жила в чужих домах и принимала заботу незнакомых людей – спокойная радость от встречи со стариками надолго осталась с ней. Сидя на земле у дорожного знака с изображением автобуса и рассматривая издалека мандариновые сады, она провела рукой по волосам. Сейчас они доставали до выпуклого позвонка в основании шеи и, разделенные пробором, спускались с двух сторон лица, придавая ей всё больше сходства с фарфоровой куклой и с портретами прерафаэлитов, но всё меньше с обликом женственного юноши. Она подумала о Фэе.
По понятным причинам Фэю нравилось, когда Лу стриглась коротко, и одно время они носили одинаковые причёски, убирая волосы назад на манер 50-х годов. В кармане брюк Фэя всегда лежала маленькая расчёска с частыми зубцами. Когда он проходил мимо зеркала или стеклянной витрины, то приглаживал блестящие пряди тремя быстрыми движениями руки.
Короткие волосы делали их похожими. Сходство усиливали почти одинаковый рост и сложение, и если бы не цвет волос, то глядя со спины на стоящих рядом Лу и Фэя, их можно было легко спутать. Кто знает, возможно, они любили друг в друге лишь собственное отражение.
========== 4 ==========
Лу шла по обочине, чистила один за другим мандарины, и гладкие мандариновые косточки летели в траву. Изредка мимо проезжали машины, но после полудня исчезли и они, и только жаркое солнце отражалось от асфальта и слепило глаза. Наконец на горизонте, где плыл над землёй горячий воздух, возник сверкающий серебром автобус с синими полосами на борту. Лу подумала, что он тоже не остановится, и лениво махнула рукой. Автобус проехал мимо, но через пару метров, скрипнув резиной, под которой захрустели мелкие камни, затормозил. Плавно отъехала дверь, и Лу поспешила забраться в салон. Внутри кондиционеры с силой выдыхали прохладный воздух, и их гул и шум мотора заглушали радио, игравшее для водителя старые песни. Лу села на свободное место в самом конце автобуса и почти сразу уснула.
В такие спокойные часы, как этот, Лу отчетливо чувствовала, как жизнь отсчитывает время, как каждый день приближает её к финишной черте. Понимание течения времени не вызывало страха у Лу, но лёгкой грустью веяло от мысли, что всего не успеть и не завершить. Обязательно, останутся неоконченные дела. Неотправленная открытка, недописанная повесть, не выброшенный мусор…
– Ну вот, нас всего двое теперь. А вы где выходите?
– Не знаю. Мне надо в усадьбу семьи Пан.
– Известное место. Да, я ведь тоже еду в их деревню, к родственникам. Значит, выйдем вместе, и я вас провожу.
– Спасибо.
– Только…
– Что?
– В усадьбе давно никто не живёт.
За окном бежала лента дороги, по ней – тень автобуса. Он спускался по серпантину, и Лу смотрела с высоты на лоснящиеся зеленью холмы, деревья на обочине и помеченные жёлтой краской электростолбы с бесконечными линиями проводов, что походили на кассетную плёнку, крутившуюся в плеере Лу. Летящее движение и музыка превратили пейзаж в фильм, однообразный, но яркий и стремительный. Автобус ехал слишком быстро, по четвертому кругу шли кассеты, и Лу ничего не могла с этим поделать.
========== 5 ==========
На седьмой день своего путешествия Лу оказалась в городке, в окрестностях которого находилась усадьба. Женщина из автобуса не обманула: дом стоял закрытым. Бродя с утра в некошеной траве за высоким забором, Лу размышляла, как попасть внутрь. С рюкзаком перелезть на другую сторону не получалось, оставлять рюкзак, самое ценное, что у неё было сейчас, казалось неразумным. Собственная нерешительность утомила Лу, и, разозлившись, она забросала рюкзак старыми ветками и листвой, заприметив место, где его спрятала.
Лу часто забывала, что было вчера, и потому очень удивлялась людям, которые ясно помнили события прошлых лет. Её воспоминания постепенно стирались и выцветали, как выцветают на солнце обёртки шоколадок в витрине магазина, потому она записывала всё, что хотела помнить, а потом, прокручивая в голове, скорее придумывала, чем обнаруживала, новые детали события. Тетради полнились обрывками фраз и описаний, заметками на полях, и кому-то другому сложить их в цельную картину было невозможно. И вот теперь, стоя во внутреннем дворике усадьбы, она силилась представить хоть что-нибудь, связанное с её пребыванием здесь, но образы и звуки ускользали не в состоянии больше секунды задерживаться в сознании Лу. Только следующим вечером в постели дешёвой гостиницы, когда она слушала, как ругается под окнами немолодая пара, к ней вернулись некоторые воспоминания…