Незнакомая и тяжелая работа принесла странное удовлетворение. Она изматывала, и благодаря этому Ренделл, наконец, стал засыпать по ночам. Заводить друзей он не хотел и коротал досуг на койке, с книгой в руках. Несколько раз ему предлагали выпить за знакомство, но лишь однажды Ренделл поколебался секунду-другую, прежде чем отказаться.
Вскоре дни перестали казаться ему черными, зато ночи наполнились тревожными кошмарными сновидениями, которые делались все назойливее по мере того, как Ренделл осваивал искусство обращения со страшным ножом и достигал подлинного совершенства.
Он пытался представить, каков из себя этот Хань-Ли, и всякий раз перед мысленным взором вставал образ старого седобородого китайца, скорее всего, истинного джентльмена, прекрасно воспитанного и образованного. И с каждым днем Ренделл подбиралься все ближе к Гонконгу и к тому мгновению, когда одаренный художник превратится в настоящего наемного убийцу. Вновь обретя здоровье и ясность мысли, Ренделл в душе восставал против этого неизбежного превращения. Как же мог он столь низко пасть? Неужели и впрямь готов лишить человека жизни?
Когда Ренделл ступил на берег Гонконга, его охватил тошнотворный страх. До истечения отпущенного срока оставалось всего три недели. Нет, подумал он, наверняка есть какой-нибудь выход, какой-то способ увильнуть и не выполнить гнусное поручение.
Он без труда узнал, где живет Джон Макдональд, сообщник Мей-Вонга, и отправился в горы. После дневного пешего перехода Ренделл приблизился к роскошному бунгало, где его по-мальчишески радостно приветствовал веселый седовласый англичанин.
- Чертовски приятно видеть новое лицо, - воскликнул Джон Макдональд, энергично тряся руку Ренделла. - Мей-Вонг написал мне, что вы едете. У меня есть для вас шкатулка.
Ренделл пытливо разглядывал радушного хозяина. Ему с трудом верилось, что этот милый человек - участник преступного сговора. Но, похоже, план начинал осуществляться: ведь шкатулка и впрямь здесь.
Макдональд ввел гостя в комнату, подошел к письменному столу и взял с него шкатулку. Ренделл с опаской принял небольшой легкий ящичек.
- Что там? - спросил он. Макдональд покачал головой.
- Понятия не имею. Ее доставили пару дней назад.
Ренделл сунул шкатулку подмышку.
- Но вы хотя бы слышали о Хань-Ли?
- Хань-Ли? Разумеется. Тут о нем каждая собака наслышана.
- И вам известно, что Мей-Вонг прислал меня сюда, чтобы свести счеты с Хань-Ли и привезти жемчужины Ли-Понга?
Макдональд вытаращил глаза.
- Как же вы намереваетесь свести счеты с Хань-Ли? - удивился он. Хань-Ли - злой дух местных крестьян, что-то вроде шайтана у мусульман.
- Весьма меткое определение, - ответил Ренделл. - Полагаю, мы с вами и впрямь можем рассматривать Хань-Ли как носителя зла.
- Да это просто местное суеверие, ему много веков... Постойте, жемчужины Ли-Понга? А вот это звучит более осмысленно. Идемте со мной.
Макдональд вывел художника на широкое заднее крыльцо. Отсюда взору открывалось захватывающее дух зрелище: величавые серые горы, а возле их подножий - три дивных озера. Это было воплощенное композиционное совершенство. Это была сама красота. Такая натура вдохновит на шедевр любого живописца. Ренделл почувствовал, как в душе пробуждается давно и почти безнадежно забытое волнение.
Макдональд усмехнулся.
- Перед вами знаменитые жемчужины Ли-Понга, - объявил он. - Так называются эти три озера. Возможно, вы как-то ухитритесь прикончить злого духа Хань-Ли, но согласитесь, что увезти с собой жемчужины Ли-Понга будет посложнее. Боюсь, Мей-Вонг просто сыграл с вами одну из своих шуток. Друг мой, из вас сделали дурачка.
Ренделл не мог оторвать глаз от восхитительного пейзажа.
- Напротив, - тихо сказал он. - Мей-Вонг превратил меня из дурака в человека. - Художник поставил шкатулку на бамбуковый столик и, отыскав ключ, открыл её. Тюбики с красками, палитра, кисти, холст - все было на месте. Ренделл поднял голову и взглянул на Макдональда. В глазах молодого человека загорелись огоньки. - Вы заблуждаетесь насчет этих жемчужин, сэр. Уж я найду способ увезти их с собой.
Перевел с англ. А. Шаров Джеффри Хадсон ЧТО ТЫ ПОЧУВСТВОВАЛ?
Питер Финни промчался мимо очаровательной секретарши и влетел в роскошный кабинет доктора Эйка.
- Подонок! - выпалил он. - Грязный вонючий подонок!
Доктор Эйк удивился, но виду не подал. Взглянув на часы, он невозмутимо заметил:
- Что-то ты нынче рановато, Питер. Что-нибудь случилось?
- Ты чертовски прав, грязный заскорузлый пруссак!
Доктор Эйк задумчиво погладил свою козлиную бородку и кивнул в сторону черной кушетки.
- Хочешь, поговорим об этом?
- Нет, не хочу! - взревел Финни и отвесил кушетке пинок. - Надоело мне это пустомельство, обрыдло изливать тебе душу за сто долларов в час. Кабы я знал про вас с Глорией... - Он умолк и сжал кулаки.
- Присядь, - спокойно проговорил доктор Эйк. - Ты слишком взволнован.
- А ты чего ожидал, вшивый гад?
- Пока не могу сказать, - ответил доктор Эйк. - Может, попробуем разобраться?
- А чего тут разбираться? Я уже и так во всем разобрался. По вторникам и четвергам в "Эль-Греко". Моя так называемая благоверная говорит, что ездит играть в бридж, а на самом деле вы с ней забиваетесь в отдельную кабинку в "Эль-Греко", правильно?
- Да ты успокойся...
- Не хочу я успокаиваться!
- Чего же ты хочешь?
- Убить тебя хочу, вот чего! - Финни выхватил из кармана черный пистолет с коротким стволом.
- Как давно ты испытываешь это желание? - осведомился доктор Эйк.
- Со вчерашнего дня. С семи часов вечера, потому что именно тогда я узнал правду.
- Узнал правду... - эхом откликнулся доктор Эйк.
- Да, тварь бородатая! Узнал, чем занимается моя женушка по вторникам и четвергам. Конечно, мне следовало догадаться раньше, коль скоро Глория никогда не была заядлой картежницей. А впрочем, что говорить? Ты, засранец, и сам все знаешь!
- Объясни толком, что стряслось, - попросил доктор Эйк.
- Вчера мы припозднились со съемками "Питера и Джорджа", - начал Финни. - Осветитель заболел, а новый ничего не знает, вот мы и работали, как сонные мухи, сорвали график, и все такое. Короче, провозились до семи вечера.
- Что ты почувствовал, когда понял, что работа затягивается?
- Злость я почувствовал, вот что! Я не статист, а кинозвезда, меня нельзя задерживать! - Финли уселся на кушетку и положил пистолет рядом. Короче, отсняли. Я устал, и тут Джордж предложил промочить горло. Мне хотелось домой: Глория волнуется, когда я езжу по шоссе. Я уже семь раз в аварии попадал, как тебе известно. Но Джордж настоял, и мы зашли в "Эль-Греко". Это на углу Уилшир и Льюис. Впрочем, тебе ли не знать, сосиска ты недожаренная!
- Что ты имеешь в виду? - спросил доктор Эйк.
- А вот что. Покуда мы заливали за воротник, тамошний буфетчик заливал приезжей деревенщине, какие знаменитости заходят к нему опрокинуть рюмочку. Плел им про Пола Ньюмэна и Энджи Дикинсон, а потом и говорит: к нему, мол, захаживает сама Глория Старр. Тут-то я и навострил уши.
- Навострил... - отозвался доктор Эйк.
- Вот именно, выродок болотный. А буфетчик знай себе распинается: какая она красавица, эта Глория Старр, какая соблазнительная, да ещё и человек хороший. А про мужа её - ни словечка.
- И что ты почувствовал?
- Взбесился я, - ответил Финни, ложась на кушетку и поглаживая пистолетом по животу. - Да и как не взбеситься? Глория уже полтора года ничего не делает. После "Пляжа на заре" ни разу нигде не снялась. Фильм и сборов не сделал, и шедевром не был. А я - в главной роли в крупнейшем телесериале "Питер и Джордж". И вот, сидим мы с Джорджем в пивнушке, любимцы сорока двух процентов телезрителей, а этот гад буфетчик ни разу про нас не слыхал!