Очень просто не думать о будущем, живя в собственном идеальном мирке, занимаясь любимым делом и имея каменную стену, отгораживающую от прочего. Когда-нибудь она подумает над тем, о чем говорил Ричард в библиотеке, но не сегодня, не здесь, не сейчас. В эту минуту существовали лишь звуки леса и покой. Кэтрин потеряла счет времени. Она не знала, сколько простояла вот так, прижавшись к вязу. Из оцепенения девушку вывел чье-то пение, дополнившее птичье. Кэтрин открыла глаза и огляделась. Поблизости никого не было видно. Она прислушалась и двинулась на голос, с каждым шагом углубляясь в лес.
Это была странная песня. Что-то тревожное, нездешнее чудилось в этих звуках. Все прочее уходило, не осталось ни единой мысли, ни чувства, и даже шелеста юбки Кэтрин не слышала. Вперед, вдаль, разгадать тайну, увидеть автора мелодии, равной которой нет, ибо ни один человек не способен создать подобное. Вперед, быстрее, не думай о том, как далеко ты зашла и найдешь ли дорогу обратно, ведь то, что ждет впереди – важнее. Там ответы, там спасение. Ты уже близко. Раздвинь ветви, посмотри на певицу. Как тонки ее руки с длинными острыми ногтями. Смотри, она улыбается, обнажая ряд мелких острых зубов. Посмотри же в глаза и сделай последний шаг, шаг на поляну…
Неведомый страх заставляет остановиться и крепче вцепиться в ветки. Бежать, бежать отсюда. Существо замолкает, удивленное, что кто-то осмелился сопротивляться его зову, чтобы через мгновение протянуть руки и обратиться к гостье.
Кто-то схватил Кэтрин за плечи, оттаскивая от опасного места. Ветви кустарники сомкнулись, закрывая вход, рассеивая наваждение.
- Вы с ума сошли! Я считал вас более благоразумной!
Кэтрин развернулась посмотреть на своего спасителя и не так уж сильно удивилась, увидев рядом встревоженного Генри Блэрфора.
- Как вы здесь оказались?
- Мне показалось, что Вас долго нет, - ответил он с небольшой паузой.
- Но почему не?..
- Это так сейчас важно? – Генри перебил девушку и, подхватив ее под руку, повел назад.
- Признаться, мне больше интересно, что я сейчас видела.
- О, раньше вы часто встречались с подобными существами. Правда, в легендах и чужих рассказах. Лично общение не пришлось Вам по вкусу?
- Бред! Этого не может быть!
- Вы не верите своим глазам? Дважды?
- Дважды?
- По меньшей мере.
Кэтрин замолчала. Значит, существо в Астерсе ей не показалось. И это… Но ведь, это просто миф, в реальности никаких фейри не существует. Может быть, в местных лесах растет какой-то галлюциноген?
- Как вы меня нашли?
- Считайте это удачной случайностью.
Остаток пути они продолжили молча. Кэтрин раздумывала над случившимся, не в силах поверить своим глазам. Блэрфор – девушка украдкой бросила на него взгляд – выглядел одновременно и сердитым, и обеспокоенным. Кэтрин первой покинула своды леса и вернулась к остальным, пытаясь надеть беззаботную маску. Спустя несколько минут к ним присоединился Генри.
- А я уже собирался тебя искать, - бросился навстречу кузине Ричард. – Тебе стало лучше?
- Увы, нет, - Кэтрин покачала головой и поморщилась. Ее ложь воплотилась в жизнь: виски стянул невидимый обруч, сердце все не могло успокоиться, казалось, окружающие тоже слышат его стук.
- Мы как раз думали возвращаться. Я попрошу миссис Стивенс принести лекарство, - Анабелла усадила подругу рядом с собой, - а пока вам стоит отдохнуть.
Кэтрин согласно кивнула. Она и впрямь чувствовала себя больной.
Проще придумать тысячу рациональных объяснений, проще решить, что ты сошла с ума, чем поверить собственным глазам, если от этой картинки привычная реальность рассыпается на кусочки. Кто-то платит деньги за предсказание будущего – Кэтрин слышала, что ходить к гадалкам стало модно, и вместе с отцом смеялась над этим. Она воспринимала как само собой разумеющуюся веру деревенских в фей, но никогда не разделяла ее. Произошедшее с ней не могло быть правдой просто потому, что не укладывалось в ту картину мира, что рисовала наука – единственное божество, кому они с отцом поклонялись. Кэтрин считала, что разговор с Блэрфором может многое прояснить – и боялась его. Ей хотелось уснуть и, проснувшись, обнаружить случившееся сном, а привычную реальность – твердой, а не подобной весеннему льду.