“Полиция Альверсона сообщила о исчезновении профессора истории Джорджа Уэлшберри. Всех, кто что-либо знает о местонахождении мистера Уэлшберри или видел его, просим сообщить в сыскной отдел детективу Хардингтону”.
Газета выскользнула из рук. Некоторое время Кэтрин сидела, не двигаясь, даже не переводя взгляд: ее словно оглушило новостью.Следом пришло отрицание.
- Нет, этого не может быть!
Она выхватила со столика “Время Лацории”, торопливо нашла сводку происшествий, но и там имелась сухая заметка о пропаже отца. И в “Ежедневных новостях”.
В глазах потемнело, а горло сдавило.
- Этого не может быть. Это какое-то недоразумение. С ним не могло ничего случится, я не верю.
Кэтрин потеряла счет времени. Она так и сидела в окружении газет с закрытыми глазами, когда в библиотеку вошел Ричард.
- Кэтти, - он опустился перед ней на колени и взял за руки.
- Ты это видел?
- Сегодня утром. Я только что из офиса Ральфуса на станции. Там ближайший телеграф. Связался с полицией, но ничего подробнее не узнал. Его ищут. Отец прибыл в Альверсон. Мы выезжаем завтра утром, я взял билеты на поезд. Кэтти, скажи хоть что-нибудь!
Девушка словно через силу открыла глаза.
- Так не должно быть. Я… - и тут она наконец заплакала.
Ужин не удался. Кэтрин осталась в своей комнате, Ричард спустился вниз и сидел непривычно молчаливый. Стефан и Виктор перемолвились парой слов, и разговор заглох. Никаких новостей не поступало, но ожидание отдавало трауром.
Ричард и Кэтрин покинули Везер-холл рано утром. Попрощались с Анабеллой и Стефаном - Виктор и Генри собирались проводить их до станции.
- Напишите мне, - прошептала Анабелла. - Я буду молиться.
- Спасибо, - совершенно бесцветным голосом отозвалась Кэтрин.
Утро выдалось туманным, и пейзажи, казалось, стали под статью настроению. Краски потускнели, в сером небе не мелькал и лучик солнца. Везер-холл быстро потонул в дымке. Кэтрин молчала всю дорогу в экипаже. Только на станции она выдавила из себя слова благодарности и прощания. Ричард не пытался ее отвлечь и разговорить. Он вспоминал последний разговор с дядей перед отъездом. Неспроста дядя Джордж его начал. Он чего-то опасался? Ему кто-то угрожал? Нет, ерунда какая-то. Кому нужен профессор истории?
Столица встретила их дождем. К счастью, Ричард быстро поймал экипаж.
- Говардс-стрит, 17, - бросил о, помогая кузине устроиться.
- Гронсвилль? - уточнил возница.
- Да.
Столичный дом семьи Уэлшберри располагался в центре, среди таких же построек прошлого и позапрошлого веков. Большую часть времени он стоял пустым - Фредрик с семьей предпочитали жить в поместье. Огромный и неуютный, он скорее казался памятником архитектуры, чем жилым домом.
Джордж Уэлшберри жил в Гронсвиле - юго-западном районе, получившем название в честь Георга Гронса, бывшего премьер-министра. Тот решил перенести столичный университет из центра города в более тихое и удалённое место. На самом деле - подозревал Ричард - тот заботился не об удобстве, а желал избежать в городе студенческих волнений.
В путеводителях любили писать, что первыми в Гронсвилле появились корпусы университета, затем студенческие общежития и квартиры для преподавателей, подчеркивая налёт интеллектуальности и элитарности места, но любой местный житель знал – на самом деле первыми выросли бараки строителей, ныне оставшиеся на окраине города и вызывающие своим видом снисходительную усмешку. Затем в пригород потянулись лавочники, в магазинах которых желающие могли приобрести продукты, одежду, книги и писчие принадлежности, появилась небольшая церковь, доходные дома, где не желавшие жить в общежитии студенты могли снять квартиры. Состоятельные преподаватели покупали себе дома. Одним из любимых мест их обитания стала улица Говардс-стрит, чистая, светлая и аккуратная, с аллеей вишнёвых деревьев. Здесь приобрел дом и Джордж Уэлшберри. Новый, двухэтажный особняк отличался мрачностью и отвечал всем последним тенденциям: готика снова входила в моду. Впрочем, самому Джорджу на моду было наплевать, но он нежно любил Средневековье. Он и дочери вместо сказок читал средневековые баллады, предания и мифы народов мира