Руки непроизвольно сжались на руле. Взгляд то и дело перебегал с дороги на зеркало заднего вида в поисках чего-нибудь подозрительного. Но там ничего не было. Поездка прошла гладко, и вскоре я уже проезжал мимо Фэйрфакса. Там было темно. Парковка была практически пуста, за исключением машин медсестер, работающих в ночную смену. Все они были припаркованы рядом друг с другом.
Через милю я сбавил скорость и свернул направо на гравийную дорогу.
Вода начала заполнять выбоины, которыми была усыпана неровная дорога. Деревья окружали меня с обеих сторон, и слишком быстро гравий сменился обычной грязью, а передо мной сияла лишь полоска грязных следов шин. Я так часто ходил по этой тропинке, что выключил фары. Это была сложная поездка; рытвины с каждой секундой становились все глубже, и деревья становились все дальше друг от друга, прежде чем они уступили место маленькой хижине. Она была похоронена посреди леса, и никто о ней не знал.
Я любил ее такой. Она была моим оазисом.
Моим домом.
Сверкнула молния, на мгновение озарив крыльцо дома. На крыльце, скрестив руки на груди и втянув голову в плечи, как будто она была готова свернуться калачиком, стояла Элис.
Как только я вышел из машины, она сбежала по ступенькам.
— Где ты был?
— А ты как думаешь? — бросил я через плечо и выхватил из багажника спортивную сумку.
Рядом с хижиной стоял маленький сарай, который был готов рухнуть при первом же порыве ветра. Я направился к нему. Элис последовала за мной. Ее окружало облако нервозности. Если она собирается провести так всю ночь, то может проваливать прямо сейчас. Она только все испортит.
— Все должно было закончиться быстрее, — она нервничала.
— План А не сработал.
— Что случилось?
— Все прошло лучше, чем я рассчитывал, — через плечо ответил я.
— Я правда думаю, что…
Я быстро обернулся.
— У нас нет времени сидеть и болтать. Иди и подожди внутри. Дай мне десять минут, и я буду готов.
— Готов к чему?
— Просто иди.
Наконец Элис развернулась и пошла обратно к хижине. Я вытащил из заднего кармана связку ключей и быстро нашел самый маленький. Даже сильный запах дождя не мог соперничать с тем, который исходил из сарая. Любой другой скорчил бы гримасу, прикрыв нос руками. Некоторых могло бы стошнить. Но я не сделал ничего из вышеперечисленного. Я прошел дальше и увидел два тела. Они выглядели так умиротворенно, словно спали. Забавно, что всего несколько часов назад они просто гуляли, думая, что у них впереди целая жизнь. Но каждому на земле отведен свой срок. Уверен, что они это знали.
Я бросил сумку на землю и задумчиво посмотрел на девушку. Она назвала мне свое имя. Я его не помню. Да и имеет ли это вообще значение?
Она была моей второй куклой, реквизитом, если он вообще был.
Но сейчас она была бесполезна.
Я переключил внимание на тело мужчины. Скрестил руки на груди и усмехнулся. Это тело было чрезвычайно важно. Я наслаждался каждым мгновением, крадущим его жизнь.
За моей спиной со скрипом открылась дверь. Я обернулся в тот момент, когда Элис вошла внутрь. Уверен, что мог бы спрятать тело. Мог бы перекрыть ей обзор и сказать выметаться отсюда к чертовой матери. Или мог бы покончить с этим и посвятить ее в свой план. Ее глаза привыкли к темноте. Она подошла ближе и посмотрела куда-то мимо меня. Это был всего лишь вопрос нескольких секунд, пока она не увидела его. Она закричала так громко, что у меня зазвенело в ушах.
— Ну вот зачем так драматизировать? — спросил я. Элис уже действовала мне на нервы.
Она сделала шаг вперед и дрожащей рукой указала на тела.
— Что ты наделал?
— Может успокоишься? — я обернулся и пригладил волосы девушки. Они были такими темными, такими блестящими. Как у Виктории.
— Она все еще жива. Я еще не решил, как с ней поступить.
— Она меня не волнует! — закричала Элис. Она указала на мужчину.
— Я переживаю из-за него!
— Переживай хоть до посинения, все равно ничего не изменишь. Он мертв, — сказал я прямо.
Элис трясло. По лицу текли слезы. Она со страхом посмотрела на меня. Но что с того? Я был ее сыном. И все делал правильно.
— Он же твой брат, — надломленным голосом прошептала она. — Твой близнец.
Я встал и отряхнул грязь с джинсов.
— Мы не росли вместе.
Если бы она прекратила плакать, то услышала бы что я говорил. Что может быть раздражительнее эмоций? Слезы. Они только раздражают и не имеют смысла.