Он смотрит мне прямо в глаза и говорит очень медленно:
— Наш ребенок жив.
Все мое существо хочет верить его словам. Из всего, что я испытала сегодня, знаю, что это единственное, что сломает меня.
Качаю головой, желая верить его словам, но боясь за них держаться.
— Доктор пытался объяснить тебе, что он выжил. Он хотела сказать, что во время операции ты потеряла много крови. Тебе удалили матку…ты чуть умерла.
Губы начинают дрожать. Синклэр протягивает руку и накрывает мою ладонь своей.
— Клянусь, наш ребенок жив и с ним все хорошо.
Мои эмоции мечутся из стороны в сторону, и на инстинктивном уровне, мне хочется верить тому, что он говорит, но прямо сейчас, здесь нет места ни для надежды, ни даже для счастья. Мой мозг обрабатывает так много информации. Это уже почти чересчур.
Мощные, мучительные рыдания настигают меня, и глубокий стон заставляет мое тело дрожать. Синклэр обнимает меня и говорит мне на ухо снова и снова:
— Наш ребенок жив…
То, что происходит после этого, не совсем понятно. Но в глубине души я знаю, что сейчас нахожусь на самом дне, и единственное, что нужно делать — смотреть наверх.
ЭПИЛОГ
На пути к истине нет прямых и узких дорог.
Иногда приходится идти по проселочным дорогам и срезать пути по тропинкам, которые ухабисты и небезопасны. Иногда оказываешься в тупике и приходится возвращаться и начинать все заново. Иногда становишься такой потерянной, что чувствуешь себя беспомощной. Сама мысль найти правду становится какой-то несбыточной мечтой.
Но ты это сделаешь.
И так будет всегда.
— Ты готова?
Я смотрю на доктора Коллоуэй.
— Да, — уверено отвечаю ей.
Мы идем по коридору к библиотеке. Солнечный свет просачивается внутрь. Я не могу сдержать своего волнения. Такое чувство, что я ждала этого момента много лет.
После того, как правда вышла наружу, я вернулась в Фэйрфакс; я была слишком далека от нормального психического состояния. Поначалу творился хаос. Разоблачение обмана Натана привело к еще одному следу зла. Элис была арестована и заключена под стражу за соучастие в убийстве.
А Мэлани, девушка с фотографий? Она была обнаружена после того, как полиция прибыла в сарай в ту злополучную ночь. Ей повезло выбралась оттуда живой.
Пресса навешает на Натана множество ярлыков и все они подойдут ему. Но для меня он всегда останется воплощением дьявола. Умом я понимаю, что он никогда больше не причинит вреда ни единой живой душе, но паранойя настигает меня каждый день. Мне кажется, что он наблюдает за мной и нападет, когда я меньше всего этого ожидаю.
Очень медленно я преодолевала боль, пытаясь восстановить свою жизнь. Самой непреодолимой болью является то время, когда я потеряла ребенка и тот факт, что никогда не верила Уэсу, хотя все это время он был невиновен. Иногда вина душит меня. Иногда нет.
Мне просто приходится принимать все это изо дня в день.
Когда мы останавливаемся у дверей библиотеки, я прерывисто выдыхаю.
— Все будет хорошо, — нежно произносит она.
— Я знаю.
— Ты должна войти, — подбадривает меня доктор Кэллоуэй. — Все скоро будут здесь.
Я киваю, открываю дверь и захожу внутрь. В библиотеке мертвая тишина. Дверь тихо закрывается за мной. Я барабаню пальцами по бедрам, расхаживая по комнате. А что, если все пойдет плохо? А что, если я действительно не готова? Я добилась большого прогресса, но разве этого достаточно?
Или я просто рассыплюсь в прах?
Я продолжаю ходить по комнате, когда кто-то тихо стучит в дверь. Замираю и поворачиваю голову к двери, сцепив руки в замок перед собой. Синклэр заглядывает в комнату. Его глаза мгновенно находят мои. — Тук, тук.
Я громко сглатываю.
— Привет.
— Ты готова?
Мне уже во второй раз задают этот вопрос, но в этот раз я отвечаю, широко улыбнувшись.
— Абсолютно.
Через пару секунд дверь открывается. Синклэр заходит с нашим ребенком на руках.
Питер Монтгомери.
Он красивый. Он такой красивый. Синклэр присутствовал на нескольких сеансах терапии и показывал мне его фотографии. Но эти фотографии не передавали истинную красоту нашего маленького мальчика. Они не подчеркивали его ярко-зеленые глаза. Глаза Синклэра.
Слезы невозможно подавить. Тыльной стороной ладони вытираю их, но через несколько минут сдаюсь. Слезы не прекращаются. Но это хорошо. Это слезы счастья.
У Питера светло-каштановые волосы. Ближе к моему цвету волос. Локоны его тонких прядей завиваются на кончиках. Я чувствую, как во мне прорастает маленькое семечко гордости за то, что у него есть что-то от меня.