— «Умрёт полторы минуты назад, если...» — растерянно повторил я и покачал головой. — Боюсь, для меня это слишком круто.
— Думаешь, мне было легко смириться с этим? — Колин хмыкнул. — Чёрта с два!
— М-да, — протянул я. — Это почище игральных костей Кевина. Здесь пахнет нарушением причинно-следственной связи.
— Отнюдь, — живо возразил Колин. — Никоим образом нельзя доказать, что причиной смерти кошки является открытие ящика в определённые промежутки времени. Следовательно, как и в случае с костями Кевина, мы имеем дело с вопиющим отклонением от нормального статистического распределения результатов случайных событий. Это вовсе не нарушение законов — ни причинно-следственных, ни вероятностных. Регулярное выпадение костей в одной и той же комбинации нисколько не противоречит теории вероятностей. Она не отрицает возможность такого события, а лишь утверждает, что его вероятность ничтожно мала. Невозможное и невероятное — разные вещи. Это же справедливо и в отношении моих опытов с кошками.
— А зачем ты вообще ими занимаешься? — поинтересовался я. — Спору нет, весьма забавно. Но какой в этом практический смысл?
— Я почти на сто процентов уверен, что именно здесь зарыта собака. — Колин ткнул указкой в ближайший «автоклав» с кошкой и даже не сообразил, какой каламбур только что выдал. — Ключ ко всем происходящим с нами и вокруг нас невероятным событиям. Смотри. — Картинка с синими и красными точками исчезла с экрана, и на её месте появился график. — По горизонтали обозначено время открытия ящиков, а по вертикали — время условной смерти кошек. Как видишь, кривая плавная, но с разрывами — в тех промежутках, когда кошки остаются живыми.
— Ну, и что из этого следует?
— Погоди, это ещё не всё. Есть и третья координатная ось — время открытия первого ящика. Это время и состояние первой кошки — жива она или мертва — однозначно определяет состояние всех остальных кошек в любой момент времени. И вот что получается!
Экран из двухмерного сделался трёхмерным, и я увидел замысловато искривлённую поверхность, чем-то напоминающую схему ландшафта горной местности с многочисленными бездонными ущельями. Не знаю почему, но мне стало жутко. В этой, на первый взгляд безобидной картинке крылось что-то зловещее. Однако я не мог понять, что именно.
— Так, — как можно безразличнее произнёс я. — Что дальше?
Колин пытливо поглядел на меня:
— Разве ты ничего не почувствовал?
— Ну... По правде сказать, мне стало неуютно.
Он кивнул:
— Все чувствуют какое-то странное беспокойство, когда смотрят на эту поверхность. И главное — непонятно, по какой причине. Сейчас её изучают психологи и математики.
— Успехи есть? — спросил я уже гораздо серьёзнее.
— Пока что нет. — Колин вздохнул. — Сюда бы Диану. Жаль, что она так упорно отказывается иметь дело с космическим миром.
После некоторых колебаний я достал из кармана небольшой футляр со специально обработанным кристаллом — миниатюрным носителем информации. Я собирался отдать его Колину по окончании нашей экскурсии, но на сегодня с меня хватило и кошек Шрёдингера. А это был верный способ превратить основательное знакомство с работой всех отделов и подотделов института в беглый осмотр главных лабораторий. Беглый — в самом буквальном смысле этого слова.
— Кстати, о Диане. Она просила передать это тебе и ещё очень просила, чтобы затем к ней не приставали с расспросами. И ты, и все остальные должны делать вид, будто ничего не произошло и она ничего вам не передавала.
Колин взял футляр, открыл его и посмотрел на кристалл.
— Что здесь?
— Решение так называемой задачи Макартура, — ответил я. — Ключ к путешествию космических кораблей между мирами. — Я ухмыльнулся, глядя на потрясённого Колина. — Вот вам оно на блюдечке с голубой каёмочкой.
11. ДЖЕННИФЕР
ИЗБАВЛЕНИЕ
Александр вернулся через сорок семь дней — я их считала. И втайне надеялась, что он вернётся с моим сыном. Увы, надежды мои не сбылись — он явился один. И сразу захотел со мной поговорить.
Я же не хотела с ним разговаривать и заперлась в своей спальне. Однако замки Александру не помеха, и он вошёл ко мне через закрытую дверь. А я не могла бежать от него сквозь стену.
— Дженнифер, — сказал он, садясь в кресло. — Пойми наконец, что ты моя дочь, плоть от плоти моей, и я люблю тебя. Я вовсе не желаю тебе зла...
— Ты отнял у меня сына! — выкрикнула я, нарушив тем самым своё решение никогда не вступать с ним в спор. — Это что, доброе дело? Это твоё проявление отцовской любви? Да по мне лучше ненависть, чем такая любовь!
— Я отнял его не навсегда, дочка. Как только ты исправишься, сразу получишь мальчика обратно.
— Исправлюсь? — переспросила я. — Это как же?
— Ты знаешь, как. Ты моя дочь, а я твой отец. И ты должна относиться ко мне соответственно.
Этого следовало ожидать! Я присела на край кровати и опустила голову, чтобы он не увидел слёзы в моих глазах.
— Это шантаж?
— Это условие возвращения тебе сына.
Я рассмеялась сквозь слёзы:
— И что я должна делать? При каждой встрече вешаться тебе на шею и называть папочкой?
— Нет, Дженнифер. Ты должна изменить своё отношение ко мне. И не только внешне, но и в душе. Ты должна принять меня как отца — со всеми моими достоинствами и недостатками.
«Лучше я поцелую жабу», — подумала я, но вслух ничего не сказала.
— В тот день, когда это произойдёт, — между тем продолжал Александр, — ты получишь своего сына. Но не раньше. А я терпеливый и буду ждать. Теперь у тебя есть стимул, чтобы пересмотреть свои убеждения и понять их ошибочность.
Как шантаж не назови, он всё равно остаётся шантажом. На какой-то миг меня посетило искушение принять условия Александра и для вида начать постепенно «меняться», «пересматривать свои убеждения» и в конце концов «понять их ошибочность». Возможно, мой блеф и удался бы, и я получила бы обратно сына... и потеряла бы уважение к себе.
— Теперь ты выслушай мои условия, — заговорила я и сама удивилась тому, откуда у меня взялась такая твёрдость. — Я дам тебе шанс завоевать мою любовь и уважение, но только в том случае, если ты перестанешь силой удерживать меня, вернёшь мне сына и помиришься со своей роднёй. И — в первую очередь — со своим братом Артуром. Про Эрика я даже не говорю. Само собой, ты должен отпустить его на свободу.
Александр скривился, будто съел целый килограмм лимонов с кожурой.
— Что касается Эрика, то освобождать его нет нужды. Он уже на свободе. Артур и компания нашли его и теперь прячут, делая вид, что по-прежнему не знают, где он. А в мире, где я его содержал, устроили мне западню. Но я не столь глуп, чтобы попасться на их уловку, у меня есть хорошие источники информации. Артур жаждет моей крови, он не хочет примирения, он стремится убить меня. И непременно убьёт, если я последую твоему глупому совету.
— Ты ошибаешься, — возразила я. — И Артур, и все остальные очень хотят, чтобы в нашей семье не было вражды. Они сами говорили мне, что...
— Дура! — зарычал Александр. — Набитая дура, вот ты кто! Они травили тебе всякие байки, а ты поверила им. Ты так и не поняла, что была нужна им только для того, чтобы они могли шантажировать меня.
Я отрицательно покачала головой:
— Ошибаешься, я всё поняла. Теперь я поняла, что ты не просто негодяй, но и психопат с манией преследования.
Лицо Александра посерело, а в его глазах вспыхнули безумные огоньки. Он резко поднялся с кресла, подступил ко мне и наотмашь ударил меня по щеке.
— Это тебе маленький урок хороших манер, — сказал он. — Впрочем, оно и хорошо, что ты такая прямодушная и бесхитростная. Ты не умеешь притворяться, а это упрощает дело. Ведь моё условие остаётся в силе. Как я уже говорил, у тебя есть сильный стимул.