— В каком смысле?
— В самом прямом. После того, как нам удалось добыть образец материала с одной из граней, поврежденная поверхность вернулась к своему первоначальному состоянию в течение двух часов. Кроме того, температура в пещере на пятьдесят градусов Цельсия выше температуры окружающей
среды. Хотя наши приборы не могут зафиксировать никакого дополнительного источника энергии.
— И какова, как вы думаете, функция объекта?
— Ученые придерживаются мнения, что это своего рода хранилище.
— Хранилище чего?
— Пока неизвестно, сэр! Мы не хотим форсировать исследования. Боимся необратимых повреждений или непредвиденной реакции объекта на внешние раздражители.
— Да уж, постарайтесь без жертв. Будут жертвы — пойдут слухи. И какую же реакцию объекта вы ожидаете? А если это будет полная аннигиляция всей органики в радиусе, скажем, тридцати метров? Ладно, оставим Пирамиду. Вам удалось отыскать носителя татуировки?
— Да, сэр! Ею оказалась пятнадцатилетняя девочка из припортового квартала Города-на-Разломе. Сирота, малолетняя Домашняя Питомица. Подкидыш. Установить родителей так и не удалось. По описанию вполне обыкновенный подросток. Не замечена в связи с чем — нибудь необычным. Вот, посмотрите на фотографию.
— Очень милая мордашка. Домашняя Питомица, говорите? Интересный расклад. Способ маскировки? Вы установили за ней наблюдение, Бартон?
— Это оказалось невозможным. Девочка неожиданно исчезла. Мы потеряли ее след в Космопорту. В корабле, из которого она пропала, найден труп мужчины, владельца судна. Бывшего десантника. Со сломанной шеей. В данный момент ведем поиск.
— Любопытно. Вы думаете, пятнадцатилетняя девочка могла вырубить здорового мужчину? Вы тоже считаете, что мы имеем дело с обыкновенным ребенком? Постарайтесь задержать ее в самое ближайшее время. И будьте осторожны. Я не хочу, что бы кого-нибудь из моих людей нашли со свернутой шеей.
Ливень только что кончился. С густой листвы часто-часто падают крупные капли. Под ногами — мокрая трава и прошлогодняя бурая хвоя. Башмаки давно промокли. До нитки вымокло старое платье.
Меня зовут Синдерелла. И я не попала сегодня на бал. Но мне все равно.
Я сижу на поваленном дереве. Вода с пропитавшихся влагой волос стекает по лицу. Принц наклоняется и осторожно стирает дождинки с моей щеки. Рука теплая. И нежная. До боли знакомая. Чуть поворачиваю голову и целую задубевшую от упражнений с мечом ладонь.
Принц накидывает мне на плечи свой бархатный плащ. Он одет в дорогие одежды. Я — нет. Разве это имеет значение? Ушла сегодня из дома раньше, чем прилетела старая забывчивая фея с ворохом кружевных панталон и пышных розовых юбок.
— Принц, почему у тебя нет имени?
— Потому что ты его не придумала, Синдерелла.
— Не придумала? А я и не заметила. Вот глупая. Почему мы не на балу, принц?
— Потому что я не умею танцевать. Разве ты забыла?
— Король будет расстроен твоим отсутствием!
— Не надо было в свое время экономить на учителе танцев!
Из чащи выбирается древняя, как M афусаил, лошадь с отвисшим мешком животом.
— Принц, это твой конь?
— Что ты! Здесь у Принцев не бывает коней, Синдерелла.
— Давай убежим на Землю.
— Мы уже на земле, любимая. Только на Земле идет дождь.
— Ты никогда не уйдешь?
— Никогда.
— И будешь здесь, когда я проснусь?
— Буду. Я всегда буду.
Слезы катятся по щекам и смешиваются с дождевыми каплями.
Снова начинается ливень. Стена дождя все гуще и гуще. Я почти ничего не вижу вокруг. Пропали и принц, и лес, и старая лошадь. Дождь переходит в град. Крупные голыши сильно бьют по голове, по лицу, по плечам. Инекуда укрыться. Больно! Больно! Больно!
Меня везут в электромобиле. Второй раз за сегодняшний день. Сейчас — вообще неизвестно куда. За рулем длинный вихрастый мальчишка лет семнадцати-восемнадцати. Кажется, его зовут Димыч. Он как то там нас прикрывал. Мужчина рядом со мной пока безымянный. Крепко держит меня за руку. Заботливо подсунул мне вместо подушки свою скомканную куртку, но каждая трещина на асфальте больно отзывается в голове. Не буду больше голосовать за нашего мэра — он не чинит городские дороги.