— Моя, Мальвина Петровна, задача, — отвечал Скаут, — чтобы эта соплюшка была в безопасности. От нее слишком многое зависит. И охотиться будут в первую очередь за ней. Так что чем меньше она будет знать, тем лучше. Я сказал, что я всех выведу. И я сделаю, что сказал. Я понимаю, вы эту девочку все время сравниваете с Мари и хотите защитить. Но уж мне не мешайте. Постойте в сторонке.
— Жениться бы тебе, — ни с того ни с сего вздохнула Мальвина. — Детишек завести…
— Где это вы видели семейных Скаутов? — Гали аж чаем поперхнулся.
Я представила Гали своим папочкой и скорее убралась к себе в комнату по-добру по-здорову. Но вопросы-то остались. Куда это нас Гали собрался выводить, как Моисей из пустыни? Почему за мной кто-то должен охотиться. И кто эти "кто-то"?
— Это что еще такое? — Гали возникает в кухне, как чертик из табакерки. Секунду оценивает обстановку: бутылка "Европейской" на столе, кружка у меня в руке. Пытаюсь бочком протиснуться к выходу. Как бы не так! Гали легко вынимает у меня из пальцев кружку и выплескивает содержимое в раковину. Подумав, проделывает то же самое со всей бутылкой. Водка, злорадно булькая, утекает в слив.
Я задыхаюсь от бессильной злобы. Но орать в открытую на этого Питбуля боюсь.
— Мне по медицинским показаниям надо! Теперь, между прочим, у меня будет синдром абстиненции!
— Синяк у тебя будет на заднице, если еще раз такое увижу, — кажется, Гали сердит по настоящему. — Ты свои старые штучки бросай. Алкоголь вреден твоему неокрепшему организму.
— Мой неокрепший организм имел по шесть мужиков за ночь — и ничего, жив еще! — от ярости я уже плохо соображаю, что несу. — Так что греби отсюда, пока уши не отвалились. А я буду делать, что считаю нужным. И вообще. Мне надоело. Я от вас ухожу!
— Причем тут уши? — пожимает плечами этот кретин. Сгребает меня за плечи и несет, как полешко, в гостиную.
— Шевельнешься — убью, — нежно обещает он, пристраивая меня на стул. — Смотри внимательно, истеричка малолетняя! И повторяй за мной.
Гали включает свет. Черную татуировку на его руке медленно заливает желтый цвет. Где-то наполовину. Теперь наполовину она — полная копия моей. С интересом наблюдаю за этим превращением. С моей татушкой ничего подобного никогда не происходит.
Гали поднимает голову. Яркая лампочка под потолком постепенно теряет свой накал. Потом вообще гаснет. И вдруг снова вспыхивает в полную силу.
— И что это значит? — тупо спрашиваю я. — Фокус какой-нибудь?
Подумаешь, мозговое управление пультом. Невидаль какая.
— Это значит, что ты сейчас должна сделать то же самое. Так что тренируй свой неокрепший организм. Пригодится.
— А как? — не понимаю я.
— Ну помаши руками. Попроси. Пообещай что-нибудь. Покричи в конце-концов. Кричать ты умеешь хорошо, это я уже понял.
Попроси. Пообещай… Может, у них и лампочки с приветом? А за каким чертом мне это все нужно? Гасить. Зажигать. Да я такого не смогу. Да я такого не хочу.
Смотрю на лампочку под потолком. Абажур ничего себе. Красивый. Лампочка как лампочка — ничего особенного. Потом сверлю ее взглядом. Говорю про себя: «Гасни, подлая, гасни» — никакого эффекта. Шутит Скаут надо мной, что ли?
— Ну ладно, — встает Гали, — ты тут потренируйся. А я пошел пока.
Я даже не поворачиваюсь. Чертово изобретение Эдисона продолжает светить как ни в чем не бывало. Обхожу его по кругу, продолжая пялиться. До желтых пятен в глазах. Может, еще и моргать не надо? Шепчу сквозь зубы: «Гасни, зараза!»
С угроз перехожу на уговоры: «Лампешечка! Ну тухни, миленькая. Ну что тебе стоит!»
Делаю пассы руками, даже пальцем пробую поманить — ничего. Интересно, что, если я так ничего и не смогу? Гали уберет меня так же, как Вадима? За ненадобностью? А может, и не уберет. Но почему он может, а я нет? У нас ведь у обоих почти одинаковые татушки! Мы должны быть особенные. Не такие, как все. Даже ногой топаю от злости.
Моя тату подозрительно чешется под рубашкой. Не отрываясь, смотрю на свет. На клубок энергии, свернувшийся под потолком. Мысленно аккуратно, слой за слоем, сматываю нитку из ослепительного клубка себе на руку. И лампочка вдруг начинает тускнеть. Могу! Могу! Осторожно продолжаю тянуть нить. Надо ее смотать. Всю. Нить застревает, когда я уже почти у цели. Осторожно дергаю. Никакого эффекта. Дергаю посильнее. И лампочка неожиданно взрывается. Сыплется стеклянный дождь.
В дверях появляется довольно ухмыляющийся Гали. С пылесосом в руках. Он что, знал что будет? Машина, подвывая и кружась, тянет в себя осколки по всему полу.