— Да, есть что вспомнить, — с удовольствием отозвался Кристофер. — Впрочем, об этом позже. Наверняка вы слышали, что скоро тут пройдет байкерский фест…
Виктория вся превратилась в слух.
— … в связи с этим на город обрушилось огромное количество предзаказов на жилье.
О, нет! Это плохо! Очень, очень плохо…
— … но поскольку я обещал вашему другу помощь, то уступлю свой дом. А мы с супругой поживем тут — дел предстоит много.
Виктория буквально заставила себя покачать головой.
— Я не могу…
— Вы не можете остаться без крова, — прервал ее Кристофер. — Поймите, для этого сонного городка предстоящее мероприятие — большая встряска. Здесь будут оборотни-одиночки, и жители беспокоятся заранее. Вряд ли кто-то сдаст вам приличное жилье. Скорее всего, халупу с проблемными соседями. Оно вам надо?..
Вообще не надо. Ох, черт, как же не вовремя их раскрыли… Наверняка сейчас полиция и оборотни на ушах стоят. Если ее втянут в какие-нибудь разборки — это гарантированно проблемы.
— … а что касается работы — придется сделать несколько звонков. Мой штат укомплектован, но что-нибудь подберем.
Огорошенная свалившимися на нее новостями, Виктория молча сунула нос в чашку. Деньги ей нужны. Вот прямо очень. И на собственное питание, и для восстановления лаборатории. Нет, конечно, можно пойти в чернорабочие, но лучше получить работу от Криса — он по крайней мере шапочно, но знаком.
— Сегодня переночевать придется здесь, — мужчина положил перед ней небольшой ключик. — Вход с кухни, сразу направо и до конца коридора. Скажите, я пустил. Мотель уже забит — вы поздно приехали.
— Спасибо, — не стала отказываться Виктория.
Ей на самом деле было без разницы, лишь бы душ и кровать.
Их разговор прервал настойчивый телефонный звонок.
— Прошу прощения, — извинился Крис и поднял трубку. — Привет, Таня. Да, могу… Ого! Интересно… Как же твой мальчик так. Не доглядела?..
Виктория взяла ключ и сползла со стула. Видно, разговор затянется. Наверное, родственники звонят. Мальчик какой-то… Плевать, ей надо выспаться.
— Н-да…
— Заткнись, Таня.
— Угораздило же тебя…
— Я попросил!
— И что будешь делать?
Блядь! Булат со стуком поставил кружку на стол. А взгляд магнитило к маленькой серой переноске, в которой дремала его дочь!
Какие, на хрен, тесты?! Когда его подвели к кроватке, внутри все оборвалось. Да, это его ребенок! Тот же характерный разрез глаз, черты лица и вообще… Булат бессмысленно таращился на младенца и впервые не знал, что делать! Чувствовал себя, будто на полном ходу врезался в фуру и теперь валяется безмозглым куском мяса.
Проклятье!
Он — отец! Но ни хрена к этому не готов и никогда не будет!
— Но вообще, конечно, ты правильно сделал, что ее взял, — Таня тоже глянула в сторону переноски. — Сам понимаешь… Черт, держи себя в руках!
Булат перевел взгляд на стол — вместо кружки в руке осколки, кровь идет… И никакой боли! Сейчас он чертовски зол, чтобы ее чувствовать.
Из него сделали козла отпущения! Повесили на шею ярмо из подгузников и погремушек в полной уверенности, что он проглотит подсунутое дерьмо.
К черту!
Булат избавился от осколков в коже и схватил протянутые ему салфетки.
Молча обтекать он тоже не собирался. И все-таки законы, касавшиеся детей-оборотней, отличались от человеческих. Как и волчица, он обязан провести с ребенком месяц и лишь потом обратиться в приют и подписать отказ. Все это время его будет курировать независимый эксперт, чтобы присматривать за состоянием ребенка. Если за тридцать дней отцовские инстинкты не проснутся, девочку отправят в какую-нибудь Стаю — обычно запросов на младенцев хватало.
Отказом он обязательно воспользуется. Но прежде найдет мамашу и как следует встряхнет ее за шкирку.
— Эй, парень, — Таня осторожно коснулась руки. — Скажи, что ты сейчас не думаешь, как бы избавится от крохи? Ведь если она окажется в Стае…
В груди шевельнулось нечто похожее на жалость. Нельзя отдавать! И волк оживился. Потянул прыгнуть на четыре лапы и облизать маленькое личико.
Паника напополам с яростью отфутболили зверя обратно. Булат стиснул кулаки, возвращая себе способность мыслить нормально.
Он одиночка.
Никакой семьи. Никаких, мать его, обязательств, и никаких хреновых баб или родственников, готовых с ходу обвинить во всех грехах!
Ворох болезненных воспоминаний мелькнул перед глазами, и Булат поморщился.