– И какая же у меня внученька растет хорошая! Мастерица ты, девочка, руки у тебя золотые.
Золотые руки…
Это в лесной глуши они были золотыми. А в городе оказались просто золотушными.
Да, в тот день, вспомнив все это, Марина резко поднялась из-за столика уличного кафе, едва не опрокинув стул, и, бросив на тарелку деньги, быстро пошла к машине. Черт бы побрал папашку, вышвырнул ее в лесные чащобы и держал там до шести лет… урод, просто урод, другого слова не подберешь! Некогда ему было дочерью заниматься, капиталы он, видишь ли, сколачивал. А как только разжирел – сразу начал культурным прикидываться. «Напрасный труд, батяня, напрасный труд. Деревня – она и есть деревня. У тебя же на лбу написано, что воспитывал тебя вечно пьяный советский комбайнер. Завистливый до чужого, ленивый, малограмотный».
Марину снова охватила злоба. Гнев на отца и на весь мир разгорался, обжигая сердце, опаляя ум. У Марины даже в глазах потемнело от страстного желания на кого-нибудь наорать, ударить, пнуть…
И, увидев рядом со своим «лексусом» любопытного мальчишку, Марина мгновенно сорвалась.
– Ты какого черта тут ошиваешься? – визгливо закричала она. – Воровать пришел? Или поцарапать машину задумал? Я тебе сейчас так врежу, дерьмо вшивое!
Мальчишка испуганно шарахнулся в сторону, но это лишь подзадорило Марину.
– Ага, испугался! – еще громче заорала она. – А ну вали отсюда, да подальше, пока я тебе морду не набила!
Мальчишка со всех ног дернул со стоянки, а Марина, немного выпустив пар, села за руль. Но внутри у нее все продолжало кипеть. Она с размаху ударила кулаком по сиденью, но сиденье было слишком мягким, удар не принес облегчения. Стиснув зубы, Марина тронула машину с места. Кому бы в зубы дать?..
Сергей Пафнутьевич криво усмехнулся и отошел от зеркала. Черт его знает, можно ли вообще с этим справиться? Не делать же пластическую операцию на старости лет! Да и не слишком ли много придется исправлять? И короткие кривоватые ноги, и нос «картошкой», и толстые грубые пальцы… Да еще и низкий лоб, и лысина. Нет уж, каким родился – таким и помрет. К черту…
Сына у него все равно не будет, так зачем тревожиться о том, в кого мог бы пойти лицом желанный, но, как вдруг выяснилось, недоступный ребенок?
Только и есть у него теперь, что дочка от первой жены.
Сергей Пафнутьевич поежился. Кто бы мог подумать, что дочь окажется не его, а невесть от кого прижитой… а он-то по-прежнему думает о ней как о собственной кровинушке. Забыть, выбросить из головы!
Дочка…
Господин Дикулов вздохнул и покачал головой. Вот еще незадача! Привык он к ней за долгие годы, слишком привык… И постоянно переживал из-за того, что девчонка оказалась ни на него, ни на покойную мать не похожа. Ни учиться не хотела деточка, ни работать. А ведь не дура, могла бы делом заняться. Нет, только и интересов у нее, что по кабакам шастать да тряпки менять. Купил ей диплом, какой удалось, и что с того? Институт культуры! Смешно. Режиссер народных праздников и еще чего-то там. Да Марину в этот самый народ палкой не загонишь. Впрочем, иногда она снисходит до плебеев. Едет в какую-нибудь подозрительную забегаловку, напивается и устраивает скандал с битьем зеркал и посуды. Сколько раз приходилось красавицу выкупать, платить и ментам, и ресторанщикам. Интересно, в кого она такая? Кто был ее отцом? Может быть, бабушка знает?
Нет, тут же решил господин Дикулов, он не станет выяснять, с кем согрешила много лет назад его тихая, мягкая и невероятно красивая жена. Да, в тихом омуте… Марина тоже хороша собой не в меру, а вот покорности в ней ни на грош. Сергей Пафнутьевич тихо фыркнул. А он-то всегда думал, что Марине достался его собственный характер. Он ведь в молодости был – ой-ой! Буйный юноша.
Да, Марина хотя и неизвестно в кого, но девушка термоядерная. Безупречная фигура, огненные рыжие волосы, ярко-зеленые глаза – и бешеный темперамент. Мужчины дуреют, едва увидев Марину, но она пока что ни на ком не остановила свой выбор. Так, заводит короткие романчики на месяц-два, не больше. А с другой стороны, что будет, когда ей кто-то приглянется всерьез? Ей ведь нужен очень сильный человек, а нынче это редкость. Большинство современных мужиков – просто сонные курицы. Что молодые, что старые – все на один лад.
Ладно, хватит мусолить в мыслях одно и то же. Его теперь Маринина жизнь не касается. Она – посторонний человек.
Зазвонил мобильник, и Сергей Пафнутьевич тут же забыл о личных проблемах, с головой окунувшись в дела. Говоря со своим первым заместителем, он перешел из спальни в кабинет, взял папку с бумагами, направился к выходу. Но еще одна «домашняя» мысль успела промелькнуть на краю его занятого ума: может быть, он потому и не ощущал никогда особой любви к дочери, что чувствовал – она чужая?..
Во второй половине дня он опять почувствовал приступ странной слабости. В последнее время такие приступы случались с ним уже несколько раз, и Сергей Пафнутьевич даже начал подумывать, не обратиться ли ему к врачу… Но слабость проходила, и он тут же забывал о ней.
Но в этот раз немочь не отпускала. Господин Дикулов попытался встать, но обнаружил, что ноги его не держат. И, испугавшись не на шутку, нажал кнопку интеркома:
– Вера, зайди…
Секретарша, уловив в голосе шефа нечто необычное, ворвалась в кабинет как буря.
– Что с вами, Сергей Пафнутьевич?!
Господин Дикулов медленно валился на стол.
…Глаза не хотели открываться, и Сергей Пафнутьевич, немного подумав, решил, что в таком случае и незачем их заставлять. Он прислушался к своему телу. Странные ощущения… Как будто из него вынули мышцы и кости, а опустевший кожаный мешок наполнили ватой, неплотно, кое-как. Что бы это значило?
Где-то вдали послышались голоса, бормотавшие невнятно, гулко. Дикулов даже не пытался разобрать, что они говорят. Не все ли равно? Лишь бы к нему не приставали. Он не хочет сейчас ни отвечать на вопросы, ни думать о делах. Он хочет спать.
Сколько еще прошло времени, он не имел ни малейшего представления. Но в этот раз глаза распахнулись легко, сами собой, однако увидели только полумрак и белый потолок высоко вверху.
Сергей Пафнутьевич хотел повернуть голову, но в ней тут же взметнулись бешеные вихри, все вокруг понеслось колесом – и он замер, боясь даже моргнуть. Что же это такое? Может быть, он уже помер? Нет, у покойников головы не кружатся. Мысль о покойниках, страдающих головокружениями, показалась Дикулову ужасно смешной, и он едва слышно хихикнул. И тут же над ним склонилась незнакомая женщина, едва различимая в слабом свете, струившемся невесть откуда.
– Сергей Пафнутьевич, как вы себя чувствуете?
«Хреново», – хотел сказать он, но не сумел. Из пересохшего горла вырвалось только слабое «х-х…».
– Вот и отлично, – сказала женщина. – Попейте немножко.
И Дикулов почувствовал во рту прохладную влагу. Он жадно проглотил воду, сделал второй глоток, третий – и вдруг живительный источник иссяк.
– Пока достаточно, – сказала женщина. – Чуть погодя еще выпьете.
Сергей Пафнутьевич обиделся. Им тут что, воды жалко? Он хотел сказать, что заплатит хоть за десять цистерн… но заснул.
– Другого выхода, к сожалению, нет, – твердо сказал врач. – Только замена. Причем срочная, буквально сиюминутная.
– Но как же он сумел так износиться, этот клапан? – недоумевал господин Дикулов. – И почему я раньше ничего не замечал?
– Потому что внимания не обращали, – объяснил врач. – Думали, просто слабость, устали, переработали и так далее. А это и были первые звоночки. Сердце не обязательно дает о себе знать выразительными признаками.
– Вот еще незадача… И сколько я тут у вас пролежу?
Врач рассмеялся:
– Вам бы радоваться, что живы остались.