Он сам запрокинул голову, позволяя прохладному языку выписывать узоры на его шее. Знание того, что в любой момент острые длинные иглы могут вонзиться в кожу, только усиливало наслаждение и заставляло адреналин разливаться в крови. Вампир чуял этот запах — запах возбуждения от того, что Шейд был на волосок от гибели. Осознание опасности придавало его удовольствию особый пикантный аромат: в крови появились новые феромоны, те самые, что заставляют людей совершать глупые поступки и бросаться в крайности. И это будило в Каэлине древнего хищника. Ничей аромат его так не возбуждал.
Смертный, как ни странно, при всем при этом не боялся его. Он так же, как и сам Каэлин, наслаждался происходящим, подставляя шею под мягкие, почти безболезненные укусы. И все же упрямая конфетка продолжал шептать, даже через марево возбуждения, пелену наслаждения, затуманившую сознание обоих:
— Что ты делаешь? Черт бы тебя побрал, сумасшедший, прекрати, Каэлин… Что ты делаешь…
Само собой, Владыка не отвечал на такие глупые вопросы — на данный момент задача потруднее отнимала все его силы. Ему требовалось сосредоточиться на том, чтобы не выпустить иглы: реакция на возбуждающий, зовущий, искушающий и сладкий аромат горячей крови, находившейся так близко — стоило всего лишь вонзить иглы в шею чуть глубже — заставляла их удлиняться непроизвольно.
Рот набивался слюной, но Каэлин не собирался убивать свою новую игрушку так быстро. Он растягивал удовольствие, мучил самого себя, смакуя каждое прикосновение к ароматной коже, скользя языком по ключицам и груди мужчины, собирая прозрачные капли воды с затвердевших сосков. Шейд совсем потерял голову, хрипло, чувственно постанывая под ним, и эти едва слышные стоны будоражили Владыку не хуже зова его крови.
Он спускался поцелуями вдоль его тела, покрывая ими область живота, и Шейду это нравилось, судя по тому, как он запустил руки в его длинные волосы, наматывая их на кулак. Каэлин чуть оскалился, недовольный таким самоуправством. В любое другое время он, пожалуй, оторвал бы дерзкому мальчишке руки, но сейчас был готов позволить своей сладкой игрушке все что угодно. И то, с какой силой смертный тянул его за волосы, при этом хрипло шепча его имя, нравилось Каэлину. Очень нравилось.
Он приподнялся, и Шейду пришлось отпустить роскошный черный шелк его волос. Мужчина пропустил гладкие блестящие пряди сквозь пальцы, завороженный хищным огоньком в холодных глазах Каэлина. Вампир поднял руку, ухмыляясь так, что сладкая дрожь пробирала мужчину до самого паха, и демонстративно выпустил когти. Шейд шумно втянул в себя воздух, но не испугался. Послышался треск рвущейся ткани: словно загипнотизированный, он внимательно наблюдал за тем, как Каэлин тянет борозду по штанам вдоль его бедра до самого низа. Кончики его когтей лишь слегка задевали кожу, и снова чувство опасности захватывало дух; хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно — смотреть в темно-серые глаза, постепенно насыщавшиеся красным, дрожать под стройным, но таким сильным телом, быть захваченным в плен чарами вампира.
Штаны полетели прочь, Шейд проводил их взглядом и снова посмотрел в прекрасное бледное лицо. Он понимал, что сверху ему сегодня ночью точно не быть. В крайнем случае алчущий монстр его просто изнасилует. Ведь даже несмотря на свою хрупкую мышечную комплекцию, он был невероятно силен — это чувствовалось в уверенных спокойных движениях, скользящих прикосновениях его рук и жестком взгляде.
Но казалось, что, глядя в эти завораживающие дымчатые глаза, он был готов согласиться на все. И поэтому он сам потянулся за чертовым поцелуем, взяв красивое аристократичное лицо в свои ладони. Жесткие неуступчивые губы накрыли его рот, властный холодный язык проскользнул внутрь. Шейд недовольно замычал, пытаясь вытолкнуть его, и почему-то вампир позволил ему перехватить инициативу в их поцелуе. Позволил запустить язык в свой рот, изучить, приласкать, распалить… Это придало Шейду уверенности, и он принялся расстегивать его шелковую рубашку. Каэлин не останавливал его, позволяя раздевать себя. Рубашка полетела прочь вслед за его собственными безнадежно испорченными штанами, и он наконец смог провести ладонями по идеальному бледному телу. Плечи вампира, казалось, были выточены из мрамора, идеальной формы, он весь казался мраморной статуей, сошедшей со своего пьедестала. Свет от светильника в гостиной бросал на это совершенное тело мягкие золотистые блики, и оно, казалось, оживало под руками Шейда. Это завораживало. Стройный и изящный, вампир был прекрасен, но ему казалось, что он может рассыпаться от любого прикосновения, и поэтому мужчина старался быть нежным и осторожным, хотя и понимал, что это полная чушь. Скорее, он сам рассыплется от одного взгляда сумрачно-серых глаз, если не сгорит. И сейчас, когда Каэлин смотрел на него, Шейд действительно горел, плавился от того огня, что бушевал в глазах Каэлина.
— Ты холодный.
— Ты меня согреешь, — усмехнулся Каэлин, приподнимаясь над ним, и встал на колени между его бедрами.
Шейд только кивнул, потянувшись к ремню на его брюках. Когда с одеждой было закончено, он снова опрокинул его на диван, подминая под себя, и со вздохом мужчина подчинился.
— Не стоит так комплексовать на этот счет, — ехидно усмехнулся Каэлин, раздвигая его ноги.
— Заткнись, — беззлобно отозвался Шейд. — Трахай молча, или я передумаю и…
Что было бы после этой многозначительной «и», Каэлин так не узнал, поцелуем оборвав и слова, и мысли мужчины.
Конечно, ни о какой смазке и речи не могло быть, Шейду пришлось обойтись в свой первый раз слюной вампира и настойчивыми, наглыми пальцами, вторгавшимися в его тело медленно, но неумолимо. Он морщился, кусая губы, но, к счастью, дальше хуже не было. Каэлин имел вполне себе обычный размерчик, так что ему не грозило стоять ближайшие три дня из-за боли в заднице.
Когда вампир начал медленные раскачивающиеся движения, легкое жжение переросло в удовольствие, стоило только ему задеть внутри что-то, отчего Шейд, не сумев сдержаться, начал крыть матом. Это было какое-то сумасшествие. Он водил ладонями по мраморной спине своего нежданного любовника, сильнее стискивая его бедрами, на что Каэлин тихонько рычал, не больно кусая его шею. Действительно, холодная кожа под его руками быстро согревалась, и это было приятно. Приятно осознавать, что это благодаря ему.
Уже находясь на грани, Шейд ощутил, как в его шею мягко входят иглы вампира, от этого было так сладко, даже слаще, чем в тот раз, на складе… Особенно когда Каэлин снова сделал это — установил двустороннюю связь, позволяя ему ощутить свое собственное удовольствие. Это было как тройное наслаждение, и Шейд впервые понял, что значит увидеть звездочки под закрытыми веками и забыть свое имя, когда его собственный оргазм продлился от ощущений Каэлина, буквально транслирующего ему через укус все, что он сам чувствовал в данный момент.
Обоюдное физическое наслаждение смешалось с тем удовольствием, что Каэлин получал, глотая горячую сладкую кровь своего любовника, и Шейд ощущал это каждой клеточкой своего тела. Он вздрогнул и откинул голову на мягкий подлокотник дивана, полностью расслабляясь и позволяя восхитительному алчущему монстру пить его кровь и душу. И, вопреки всем его глупым ожиданиям, семя вампира оказалось обжигающе горячим, таким горячим, что, казалось, Шейд на пару секунд потерял ощущение реальности.
Когда Каэлин поднял голову, его глаза сверкали красным.
========== В объятиях демона страсти ==========
Эмет маялся весь день. Он дошел уже до той кондиции, когда отчаяние берет верх и мозги совсем отключаются. Он понимал, что сбегать от дю Шарма неразумно — здесь он, по крайней мере, в относительной безопасности, пока Каэлин не захочет использовать его в качестве инкубатора для маленьких вампиренышей. Здесь, под охраной его вампиров, другие балансиры, если они уже знают о его существовании, не доберутся до него. А еще Эмет понимал, что вляпался дальше некуда, потому что ему было хорошо известно, что многие из этих сказочных тварей предпочитают в постели мужчин, а тут такой лакомый кусочек: парень, да еще и Видящий… Одним махом двух зайцев, как говорится.