Отлично!
Я отвернулась в сторону ванны и Даппера.
— Кто ещё здесь живет? — спросила я, принимая полотенце, которое он мне протянул.
— Никто, — ответил он.
— А другие двери?
— Мой офис и моя квартира.
— И никто не живёт там? — я подумала о том, что он не захочет отвечать, так как смотрел на меня, как на нежданного гостя. Но всё-таки он ответил.
— Это для моих рабочих. Иногда они слишком поздно заканчивают работу, или слишком сильно напиваются. Я позволяю им здесь остаться. Это держит их подальше от меня.
Линкольн появился рядом с Даппером и спросил:
— Не возражаете?
— Что? Собираешься пойти и подержать её за ручку?
Линкольн засмеялся:
— Нет. Я собираюсь пойти и вылечить её.
Даппер посмотрел на меня, потом на Линкольна:
— Ага, конечно, — он усмехнулся и ушёл. Линкольн снова рассмеялся. Я покраснела.
Я была на грани того, чтобы заполнить всю ванную комнату ощущением тошноты и нервного срыва. Граница между ранением и тем, что между нами происходило, была практически стёрта. Ванная комната — священное место, и делить её с кем-то еще было странно.
— Мне ещё не приходилось лечить такие серьёзные раны, — сказал Линкольн, усаживаясь напротив меня. Его голос дрожал.
Я уставилась на своё отражение в одном из огромных зеркал. Ванная комната была поистине королевских размеров. Даппер был очень самолюбивым.
— О, — сказала я, осматривая своё окровавленное лицо.
Из уха до сих пор сочилась кровь. И когда я уже начала поворачиваться, чтобы посмотреть на свою спину, Линкольн остановил меня.
— Доверься мне.
— О, — снова сказала я. Но потом, отказываясь быть слабачкой, добавила. — Ладно, хорошо… делай своё дело.
— Ты же знаешь, я не смогу полностью тебя вылечить, — сказал Линкольн, смотря на свои сплетённые руки и пальцы. — Гриффин…
Он что-то не договаривал. Я удивлённо спросила:
— Гриффин, что?
— Он предположил, что… — он резко выдохнул. — Он думает, что было бы лучше, если бы ты…
Но он не мог подобрать подходящих слов.
Потом я поняла, почему он так странно себя ведёт. О. Боже. Мой. Мои мысли вернулись к тому времени, когда я лечила Линкольна. К тому, как мы объединились, к тому ощущению моей силы, которая проходила через него. К тому моменту, когда мы оба вылечились.
Вместе. Мы поцеловались.
— Ты хочешь, чтобы я… — я указала на себя, а потом на него.
— Это может тебе помочь. Когда ты лечила меня после Оникса, в то же самое время ты и сама вылечилась. Твои способности намного сильней…
— Да, — ответила я, делая безразличный вид. — Я имею в виду… мы можем попробовать. Я думаю, это сработает.
На самом деле я понятия не имела.
Линкольн вымученно улыбнулся:
— Я хочу, чтобы тебе стало лучше, и я думаю, что это тебе поможет. Но я не хочу, чтоб ты делала что-то, что… Гриффин бы не понял.
Он был прав. Никто кроме нас не знал о наших чувствах. Не знал о том, как сложно им противостоять.
— То есть… ты думаешь, мы не должны этого делать? — спросила я, смущаясь.
— Нет. Я думаю, мы должны попробовать. Если это вылечит тебя, и… если с тобой все будет в порядке.
Я не могла вымолвить ни слова.
Во рту всё пересохло, я начала паниковать, что для поцелуя мои губы слишком сухие. Если, конечно, именно про поцелуй и шла речь. Но потом просто расслабилась.
Он хотел быть уверенным в том, что после я не буду сохнуть по нему. Ведь как ни крути, мы не могли быть вместе. Но даже одна мысль о том, чтобы настолько с ним сблизиться — даже в медицинских целях — была для меня слишком волнительной.
— Без паники, Линк. Только лечимся, ничего больше, — сказала я, стараясь выдавить уверенную улыбку.
Врунья, врунья, нет дыма без огня.
Глаза Линкольна буквально прожгли во мне дыру. Он старался рассмотреть, правду ли я говорю. И на какие-то доли секунд мне показалось, что он разочарован.
Он нежно дотронулся до моего лица.
— Хорошо, — сказал он, приближаясь.
Его глаза были прикованы ко мне до того момента, когда наши губы встретились. А потом, словно не удержавшись, он встретил своим взглядом мой.