— Субъект подключен к аудиальным системам, — прозвучал приятный женский голос, казавшийся совсем близким, хотя Имперский Кулак и не понимал почему не видит говорившую. — Реакция нормальная. Отклик рецепторов девяносто восемь целых и семьдесят четыре сотых процента.
Гальярд открыл рот, чтобы спросить что случилось и где он, но не смог пошевелить челюстью. Его заставило напрячься то, что её вообще могло не быть и он онемел, но последовавший очередной укол где-то внутри черепа отвлёк от этой мысли, а затем он услышал механическое ворчание и с удивлением осознал, что влияет на его тембр и громкость.
— Субьект подключен к системе вокса, — констатировал тот же голос. — Демонстрирует инстинктивное понимание. Оценка качества связи…
— Брат Гальярд, — обратился к нему другой голос, явно механический, но обладающий редким для Адептус Механикус тембром и окраской чувств, как если бы говоривший переживал за состояние того, с кем говорил, — ты меня слышишь?
— Да, — проворчал десантник, ужаснувшись тому, каким громким и чужим стал его голос, потому постарался сглотнуть ставший в горле ком и понизить тон. Попытка глотания принесла отдалённое ощущение жидкости во рту и трубки, не позволяющей горлу сжаться. — Слышу, но…
— Ты внутри аппарата, поддерживающего твою жизнедеятельность. Большинство твоих внутренних органов отказало или безвозвратно разрушено, а конечности ампутированы. Мы можем говорить только благодаря имплантам, установленным в твой мозг для этой цели, — сообщил ему с нотками сочувствия механический голос собеседника.
Имперский Кулак с ужасом осознал, что с ним стало, и постарался расслабиться, хотя выходило с трудом. Ампутация конечностей, аппарат искусственного поддержания жизни. Теперь он не сможет выполнять свой долг и сражаться. Зачем ему жить?
— Кто ты? — спросил он вместо этого, привыкая к машинному ворчанию, которое заменяло теперь ему голос.
— Магос-эксплоратор Магенрад Вульф, — представился невидимый собеседник. — И у меня к тебе есть несколько вопросов.
Вот оно что. Ангелы Ночи передали его Адептус Механикус, чтобы узнать что-то. Забавно.
— Вряд ли я много полезного расскажу о скитальце, на котором был, — ответил, уже лучше владея новым голосом. Это было лучше, чем тьма и тишина, хотя разговор с братом Ансельмом был бы приятнее.
— Меня интересует нечто другое, — уклончиво заметил магос, а затем перешел к делу. — Ты Имперский Кулак, сын Дорна, Преторианца Терры, и бытует мнение, что нет никого среди Астартес, кто в своей верности Императору и долгу мог бы сравниться с вами. Это правда?
Первым, о чём подумал Гальярд, был капеллан Везувий, бросивший его в решающий момент. Но нет, он точно не мог быть тем, кем назвался. Его поведение изначально вызвало вопросы, но на какое-то время всё-таки лжецу удалось ввести сына Дорна в заблуждение.
— Правда, — ответил он, удивившись тому, как грозно и уверенно прозвучал его новый голос.
— Как определяется верность Императору?
— Готовностью сражаться и умирать за Него, — без раздумий ответил выученную с момента инициации догму.
— И ты можешь с уверенностью сказать кто верный, а кто нет?
— Да, — резко ответил Гальярд, ощутив ярость.
— Ангелы Ночи верны?
Имперский Кулак вздрогнул, потому что вопрос оказался неожиданным. Секунда текла за секундой пока Гальярд вспоминал врезавшиеся в память моменты с ними. Спасение от марионеток. Нежелание причинять агрессивно настроенным сынам Дорна вред в прямой схватке. Затем жестокий расстрел, при этом его самого почему-то не убили и оставили оружие. Предательство того, кто надел маску капеллана и снова спасение Ангелами Ночи. На мгновение десантник задумался о том, что с ним будет после ответа, но мысль тут же была отброшена. Без разницы что будет с ним, главное выполнять свой долг до конца.
— Не знаю, — выдавил он.
Последовала пауза, заполненная тихим писком и шумом оборудования.
— Ты сомневаешься, брат Гальярд, хотя до этого сказал, что можешь ответить уверенно. Почему?
— Потому что капитан Ноа убил моих братьев, — с болью в голосе произнёс Гальярд, поражаясь тому, насколько теперь звучит отлично от того, как было, а горестный вздох превратился в невнятное гудение.
— Показатели жизнедеятельности теряют стабильность, — констатировал приятный женский голос как бы между делом.