Майкл проталкивался сквозь толпу к горячему шоколаду, когда вдруг почувствовал на своем локте чью‑то крепкую руку. Он обернулся и увидел мужчину в шляпе с опущенными полями и в грязном пальто с поднятым воротником. Мужчина улыбался очень недобро.
— Ты думал, как ловко у тебя получилось? — тихо произнес он, впрочем, не упустив ни грана язвительности. — Пошли со мной, мистер!
Майкл дружелюбно улыбнулся, но ощутил легкий испуг. Сердце застучало.
— Не понимаю, о чем вы? — спросил он всё еще улыбаясь.
— Сейчас поймешь!
Мужчина шел к дальнему концу магазина и тащил Майкла за собой, вцепившись в локоть парализующе жесткой хваткой. Майклом одновременно овладели гнев и ужас. Он думал вырваться, но боялся устроить сцену. Лучше не надо. Он позволил бесславно протащить себя по всему магазину к двери в заднем прилавке, а потом в комнатку, где служащий отмерял в склянки какую‑то желтую жидкость.
— Объясните мне, пожалуйста, что всё это значит? — спросил он со всей холодностью, на которую был способен, но голос чуть дрожал. Мужчина в шляпе пропустил его слова мимо ушей и резко кивнул служащему:
— Зови сюда шефа.
Майклу он улыбнулся суженными глазами, и Майкл, охваченный ужасом и паникой, тупо улыбнулся в ответ.
— Что вы вдруг… — начал он.
Тут появился шеф с продавцом, и всё завертелось с тошнотворной скоростью.
Руку Майкла яростно выхватили из кармана, детектив извлек злосчастный футляр из змеиной кожи, а шеф и продавец сразу опознали его. Оба посмотрели на Майкла странно, с выражением, в котором удивление, презрение и неловкость смешивались с легким любопытством.
— Наш, конечно, — сказал шеф, медленно поднимая глаза на Майкла.
— Я заметил, как он его наколол, — сказал детектив. — Ну, что теперь скажешь? — спросил он с той же злой ухмылкой.
— Это в шутку, сказал Майкл, — и щеки его запылали. — Я просто поспорил с приятелями… Могу доказать. Хотите, позвоню им?
Трое мужчин молча смотрели на него с легкой недоверчивой улыбкой.
— Можете, конечно, можете, — любезно согласился детектив, — в суде докажете… А сейчас пошли со мной, мистер.
Майкл был ошарашен грозным разворотом событий, но мысль его продолжала работать. Может быть, удастся растолковать этому парню как мужчина мужчине, когда они выйдут на улицу? С такими мыслями в голове он прошел, повинуясь крепкой руке, в заднюю дверь и очутился в темном переулке за магазином. Снег уже перестал, и дул холодный ветер. Но мир, столь прекрасный лишь четверть часа назад, потерял всю привлекательность. Они шли по переулку чуть не по колено в снегу, и детектив продолжал держать руку Майкла со страстной твердостью.
— Нам машины не надо, — сказал он. — прогуляемся пешком, мистер. Тут близко.
Они шли по Тремонт–стрит, и даже в эту минуту Майкл не переставал удивляться, как всё чрезвычайно странно. Сколько людей кругом, и никто не знает, что сейчас его, Майкла Лоуса, ставшего вором совсем случайно, ведут в тюрьму. Так всё нелепо, что и говорить не стоит! А если ему не поверят? От этой мысли бросило в дрожь. Невозможно такое, совершенно невозможно. Когда он расскажет, как было дело, позвонит Гурвицу, Брайанту и Смиту, там только посмеются, да и всё.
Посмеются, да и всё.
Он начал рассказывать детективу: как они заговорили за бриджем о соблазнах. Просто приятельская забава — посмеялись тогда над этим, а чтоб проверить, что может получиться, он взял и сделал. Почему только его голос звучал так неуверенно, так неубедительно? Детектив не замедлил шага, не повернул головы. Его деловая мрачность пугала. Майклу показалось, что он вообще не обращал внимания на слова, подумалось даже, что такой низколобый исполнитель просто не способен понять… Он решил сыграть на чувствительной струне.
— Послушайте же, ради Бога, меня жена ждет!
— И детки, а как же!
— Да, и детки.
Детектив резко повернул шею в грязном воротничке и криво ухмыльнулся:
— И Санта Клаус в этом году не придет, — сказал он.
Майкл понял, что нету смысла объяснять — одна потеря времени.
— Что с вами говорить, — сказал он сдавленным голосом. — Вы так привыкли к обращению с преступниками, что видите в людях одних преступников, ex post facto [1].