Камердинер, гладивший его вещи в гардеробной, что-то напевал себе под нос, но Хоксуэлл прислушивался к другим звукам — тем, которые могли доноситься из соседней комнаты. Честно говоря, он ожидал, что Одрианна поселит его в противоположном крыле дома. Но, возможно, она и не состоит в заговоре с Верити.
Оставив камердинера и дальше выполнять свои обязанности, он вышел в коридор и отправился в комнату Верити. Он постучался и долго ждал, пока откроется дверь. Ему показалось, что она удивлена его приходом.
— Вы хорошо устроились? — спросил он. — Апартаменты вам подходят?
— Более чем. Спасибо.
Наступила пауза. Она стояла за полуоткрытой дверью.
— Вы не хотите пригласить меня войти?
— Я как раз собиралась написать письмо и…
— Я не должен просить, Верити. Я не должен стучаться.
Она прикусила нижнюю губу и широко распахнула дверь.
— Прошу вас, входите.
Комната показалась ему уютной, хотя и не такой большой, как его. У стены стояла массивная кровать, застеленная покрывалом цвета зеленого яблока. Он подошел к окну. Вид из его комнаты был лучше, но здесь прямо перед окном росло большое дерево. В густой листве весело щебетала какая-то птичка.
— Это дерево расположено очень удобно. Полагаю, вы умеете лазить по деревьям?
Она улыбнулась, но не рассмеялась. А ему очень хотелось услышать, как она смеется.
— Да, когда-то я неплохо лазила по деревьям. Но это было в детстве. — Встав на цыпочки, она выглянула из-за его спины и увидела дерево, о котором он говорил. — Для человека с большой практикой это займет не более четырех минут. А я скорее всего сорвусь и сломаю себе шею. Вы пришли, чтобы оценить удобство этого дерева для побега?
— Я пришел, чтобы удостовериться, что вы довольны тем, как вас устроили, а также сказать, что собираюсь прогуляться по саду. Присоединяйтесь.
— Я же сказала, что мне надо написать письмо.
— Я думаю, что погулять по саду вам понравится больше. Вы же любите сады, не так ли?
Она покраснела.
— Да, люблю. Но письмо…
— Письмо может подождать до вечера.
Он подошел к двери и показал жестом, чтобы она вышла. Это было и приглашение, и приказ.
По выражению ее лица он понял, что она восприняла это как приказ.
За верандой дома простирался большой сад. Хоксуэлл взял ее за руку, чтобы она не споткнулась на каменных ступенях. Она не могла возражать против такого обычного проявления вежливости, но прикосновение его руки привело ее в замешательство.
Она, видимо, поспешила, заключив с ним сделку относительно характера их отношений во время пребывания в Эссексе. Ей следовало бы заручиться его согласием на то, что здесь они будут вести себя так, будто вообще не женаты (со всеми вытекающими отсюда последствиями), а не просто откладывают на какое-то время супружеские отношения.
Если бы она была более определенна и точна в своих требованиях, Хоксуэлл сейчас не вел бы себя так, словно он муж, который может, когда захочет, входить без стука в ее комнату и брать ее за руку.
Но он ясно дал понять, что имеет право все это делать. Он, наверное, пришел к ней и пригласил пойти с ним в сад именно для того, чтобы это подчеркнуть.
Поместье выглядело просто великолепно. Хозяева нечасто жили в этом доме, но садовники, видимо, тщательно за всем ухаживали. Веранда спускалась к большому внутреннему двору, огороженному с обеих сторон флигелями.
За двором начинался огромный цветник. В дальнем конце, на расстоянии по крайней мере пятисот ярдов, росли кусты, а за ними — ряд деревьев, отделявший поместье от дикой природы. Дальше был пруд, о котором упоминала Одрианна.
— Вам нравится то, что вы видите? — спросил Хоксуэлл.
— Я предпочитаю менее формальный дизайн, но здесь все прекрасно.
— В таком случае вам, вероятно, больше понравится то, как сделан сад при их городском особняке. Ведь вы, — усмехнулся он, — его никогда не видели, не так ли? Вы же не навещали там Одрианну, потому что рисковали встретить ее мужа, который узнал бы вас.
— Нет, я никогда у нее не была. — Она остановилась у гладиолусов и машинально оторвала увядший цветок.
— Надо отдать вам должное, вы очень умело скрывали свою тайну. Странно, что все леди, окружавшие вас, не чувствовали себя обманутыми, как следовало бы ожидать.
— Вам не понять, что мы принимаем друг друга такими, какие есть, и придерживаемся определенных правил. Никто из нас не рассказывает секреты своего прошлого, поэтому все довольны.
— Очень странный дом. Говорите, что есть правила? Что-то вроде монастыря, аббатства или школы?
— Похоже. Но мы делаем все осознанно. Например, как независимые взрослые люди, не требуем друг от друга никаких объяснений относительно того, что мы делаем и куда идем. Не вмешиваемся в личные дела друг друга. Каждая из нас в меру своих возможностей вносит свою лепту в общее хозяйство. Одрианна дает уроки музыки, а у Селии есть небольшой доход. Я работаю в оранжерее и саду.
— Все это еще более необычно. Необходимо, чтобы у каждой была своя тайна. Вы принимаете неопределенность в других, потому что это дает им возможность принимать ее в вас.
— Секрет успеха не в тайнах, а во взаимной симпатии. Я не думаю, что у кого-нибудь из нас много тайн, кроме меня.
— В этом вы не правы. Вам, например, никогда не приходило в голову, что миссис Джойс, возможно, не требует от вас отчета о вашем прошлом, потому что не хочет рассказывать о своем?
Она остановилась.
— Что вы имеете в виду?
Он пожал плечами.
— Только то, что для вдовы армейского капитана — Саммерхейз рассказывал мне ее историю — это поместье слишком большое. Не спрашивая вас о вашем прошлом, она защищает свое.
— Полагаю, что вы намекаете на что-то скандальное.
— Я просто размышляю вслух, вот и все. Не притворяйтесь, что вы шокированы. Вы могли и не спрашивать, но все же наверняка задумывались.
— Вы намекаете, а не просто размышляете. Я этого не потерплю. Дафна мне как сестра. Вы пытаетесь ее очернить из-за того, что она меня приютила.
— Возможно. Признаю, что это нечестно. Приношу свои извинения.
Что-то он слишком быстро сдался. Она сомневалась в его искренности. Он просто старается ее умаслить, чтобы ей понравиться.
Они дошли до конца цветника. Впереди были кусты, деревья и дикая природа.
— Прошу меня простить, но мне хотелось бы вернуться в свою комнату и отдохнуть перед обедом.
— И написать письмо?
— Может быть.
— Кому это вам так не терпится написать письмо? Поскольку вы потребовали, чтобы я держал в секрете ваше воскрешение, пока мы здесь, я удивлен, что вы намерены так быстро о себе кому-то сообщить.
— Я должна написать Кэти Боуман. Она мать того семейства, которому угрожал Бертрам. Она многие годы была экономкой у моего отца, а ко мне относилась по-матерински.
— Это, видимо, та женщина, которая горевала о вас. Я понимаю, что вы хотите как можно скорее исправить эту печальную ошибку.
Теперь он намекает на ее вину. Она и вправду ее чувствовала. Поскольку Кэти не умела читать, кто-то должен будет прочитать ей это письмо. Скорее всего это будет викарий. Может, он предложит Кэти продиктовать ответ.
Верити очень на это надеялась. Как это будет чудесно, если окажется, что Нэнси солгала и Бертрам ничего не сделал с сыном Кэти Майклом, что Майкл по-прежнему занимается кузнечным ремеслом, которому когда-то его научил ее отец. Она не могла на это надеяться, но молиться-то она могла.
— Я пока прощаюсь с вами, лорд Хоксуэлл. Увидимся вечером.
Она хотела повернуться и уйти, но он взял ее за руку и остановил.
— Подождите, Верити. Сначала я хочу получить свой поцелуй. Даже несколько.
— Несколько?! Мы договорились о трех поцелуях в разное время, а не о трех сразу.
— Вы упустили этот пункт в нашем контракте. Как это непростительно с вашей стороны.
Он тихо рассмеялся. Она попятилась в сторону высоких кустов рододендрона, пытаясь спрятаться за ними.