— Это нечестно.
— Радуйтесь, что я потребовал всего три поцелуя в день, а не больше. На самом деле я не требую сегодняшних поцелуев, особенно сразу всех. За вами вчерашний долг.
— Мы не договаривались, что вы можете их копить, и если вы забыли использовать их в понедельник, потребовать долг во вторник.
— Но мы не говорили, что это не разрешается.
— Так я говорю об этом сейчас. Если бы таково было правило, вы могли бы полнедели обходиться вообще без поцелуев, а мне пришлось бы терпеть двенадцать или пятнадцать поцелуев за один день.
— Какая приятная мысль, однако. Но вы можете избежать такой печальной судьбы. Просто целуйте меня три раза, пока день не кончился, и будете в безопасности.
Он явно дразнил ее.
Как могло случиться, что это вполне разумное соглашение о трех поцелуях могло обернуться против нее?
— Ладно, пусть будут три, — согласилась она. — Так, чтобы я не была должна.
Она подошла к нему, встала на цыпочки и прикоснулась быстрым поцелуем к его губам. Потом она собралась клюнуть его еще раз, но он отклонился.
— Это один, — сказал он. — Еще два.
Похоже, он здорово веселился на ее счет. Она выпрямила спину и приготовилась к следующим поцелуям.
А он взял в ладони ее лицо, и она вздрогнула. Прикосновение было нежным, но очень интимным. Ощущение от прикосновения его теплых ладоней смутило ее.
— Мы не договаривались, что вы можете так ко мне прикасаться. Вы должны просто…
— Замолчите, — пробормотал он у самых ее губ. — Если я целую женщину, я делаю это так, как надо.
«Как надо» означало следующее: он внимательно смотрел на нее и одновременно проводил большим пальцем по ее губам, отчего они вдруг стали страшно чувствительными; потом он начал покусывать ее нижнюю губу, и она вздрогнула, словно ее пронзило стрелой. А когда его губы, наконец, сомкнулись на ее губах, у нее перехватило дыхание.
Она отступила не сразу. Она даже не была уверена, что сможет это сделать. Этот поцелуй вызвал в ней что-то такое, что заставило ее забыть, что она вообще хотела от него оторваться.
Все еще не отпуская ее лица, он внимательно посмотрел на нее своими синими глазами, видимо, довольный тем, что увидел.
— Это два поцелуя.
— Довольно!
Он покачал головой и поцеловал ее еще раз.
От этих поцелуев, от его близости, от вызванных всем этим ощущений она растерялась. Она и не подозревала, что поцелуи могут быть столь долгими и сложными. Ряд восхитительных движений губами и даже языком по ее щекам, потом снова по губам. Ничего похожего на поцелуи Майкла, когда она была еще девочкой. Эти были гораздо более опасными, и она реагировала на них совсем по-другому.
Она пришла в ужас оттого, что не могла оторваться еще несколько секунд. Когда же ей это удалось, она поняла, что, согласившись на поцелуй, который, если быть точным, следовало считать за несколько, она попала в ловушку.
Воспоминание о Майкле помогло чарам рассеяться. Между Майклом и ею не было никаких взаимоотношений. Он, возможно, вообще уже мертв, а если и жив, ему ничего не известно о ее планах. И все же… Она отвела со своего лица ладони Хоксуэлла и сделала большой шаг назад.
— Я считаю, что в общей сложности это было больше, чем три поцелуя. Вы использовали часть завтрашних.
— Я от силы использовал лишь половину одного сегодняшнего поцелуя.
— Он был слишком долгим.
— Это вам решать, а не мне. Если вы не хотите прервать поцелуй, не ждите, что я сделаю это за вас.
Она страшно покраснела, повернулась и ушла. Ей придется запомнить на будущее, что поцелуй следует заканчивать быстро. Сегодня он просто застал ее врасплох, вот и все.
Когда она соглашалась на эту часть сделки, то даже не предполагала, что поцелуи могут быть разными. Теперь она поняла его намерения и будет начеку.
Глава 6
Свет раннего вечера отражался в спокойной глади небольшого пруда и отбрасывал золотистые блики на скатерть, посуду и волосы дам.
Хоксуэлл поймал себя на том, что слишком часто смотрит на Верити. Эти поцелуи сегодня днем были такими сладкими, а ее реакция просто его очаровала.
Если бы она не была его женой, он мог бы даже почувствовать себя немного виноватым за то, что воспользовался ею. Но поскольку она принадлежала ему по закону, он не ставил под сомнение свои права и мог лишь радоваться тому, что она ничего не понимает в поцелуях.
Ведь это означает, что раньше ее не очень-то многие целовали. Впрочем, это не исключало возможности, что она сбежала от него в надежде соединиться с другим мужчиной. Она все еще могла быть влюблена в кого-то и по этой причине предложила эту глупую идею об аннулировании брака.
Он отметил ее осанку и идеальные манеры. В том, как она вела себя за столом, было что-то от недавней выпускницы школы по этикету. Прежде чем обратиться к нему или Себастьяну, она делала паузу, словно обдумывая то, что хочет сказать, и желая при этом быть уверенной, что ее речь будет достойна леди.
— Я рада, что тебе нравятся твои комнаты, — сказала Одрианна, обращаясь к Верити. — Это мои любимые комнаты. Солнце и зеленый цвет напоминают мне о весеннем саде.
— А за окном растет большое дерево, — подхватил Хоксуэлл. — Я думаю, что она хочет на него залезть. Она сказала, что это можно сделать за четыре минуты. Похоже, она специалист. А в Камберуорте она никогда не лазила по деревьям?
— Я никогда не видела. Однако у нас есть высокая яблоня в самом дальнем углу, но спелые яблоки с верхних веток никогда не пропадали зря.
— В детстве вы, наверное, были активным ребенком, леди Хоксуэлл? — сказал Себастьян.
Обе женщины замерли, а Себастьян притворился, что не заметил этого. Хоксуэлл обрадовался, поскольку такое обращение к Верити свидетельствовало о том, что у него, вероятно, есть союзник.
— Я жила с отцом в его доме рядом с заводом, а играла в поле позади дома. Он многие годы не замечал, что я расту, так что мое детство длилось дольше, чем у многих других девочек.
— А когда он это понял? — спросил Себастьян.
— Он поступил так, как любой отец, если его дочь растет без матери. Он нанял гувернантку. — Она скорчила гримасу и на мгновение стала похожа на девочку из своего детства.
— И началась муштра, — предположил Себастьян.
— С утроенной силой, чтобы восполнить потерянные годы, — призналась Верити. — Она очень серьезно взялась за мое образование и воспитание. Каждый день она читала мне лекции о том, как ведут себя в свете и каковы последствия греха.
— Я могла бы помочь твоему отцу сэкономить кучу денег, — вступила в разговор Одрианна. — Все это можно найти в книгах, которые стоят менее шиллинга каждая. Ты ведь помнишь эти книги, Себастьян, не так ли? Те, что давала мне твоя мать?
Себастьян закатил глаза, вспомнив о постоянных оскорблениях своей матери. Одрианна рассмеялась. Верити тоже засмеялась — в первый раз за три дня.
Ее глаза при этом засияли, а на одной щеке появилась ямочка. Ее смех не был ни глупым, ни визгливым. Он был мелодичным и очень приятным.
— Я не была слишком прилежной ученицей, — продолжила свой рассказ Верити. — Признаюсь, я временами доставляла ей немалые неприятности. Если урок казался мне уж слишком скучным, я удирала в дом Кэти, где на час или два могла вновь становиться ребенком.
— Возможно, ты и ненавидела эти уроки, но ты их хорошо усвоила, — сказала Одрианна. — Даже Селия признала, что ты прирожденная леди, а ее не так-то легко одурачить.
— Думаю, что на самом деле она нисколько не была мной одурачена. Она заметила, что я пересказываю школьные уроки, а не говорю об опыте собственной жизни.
То, как ловко она это ввернула, не прошло для Хоксуэлла незамеченным. В который раз она напоминала ему, что они «не подходят друг другу». Он подумал — может быть, в ней живет страх, что и он, и высший свет всегда будут считать ее неподходящей женой.
Ей это будет неприятно. Даже сейчас, рядом с ним и Себастьяном, должно быть, мучительно репетировать про себя каждое слово и действие.