В назначенный день братия Чудова монастыря принесла в митрополичью церковь иноческое одеяние для Антония: хитон как напоминание терпения, добровольной нищеты и тесноты, святой крест во всегдашнее воспоминание страданий, унижения, оплевания, поношения, ран, заушения, распятия и смерти Спасителя нашего, рясу в замену козьей кожи, которую носили древние иноки, пояс — знак препоясания чресел во умерщвление тела и обновление духа.
С радостью духовной и скрытой печалью от близкого расставания совершил митрополит Фотий иноческий постриг своего любимца:
— Брат наш Антоний! Бог милосердный, яко отец чадолюбивый, видя твоё глубокое смирение и истинное покаяние, чадо, как блудного сына приемлет тебя, кающегося и к нему вторично припадающего. Желаешь ли сподобиться ангельскому образу и сопричастным быть лику иконствующих и иноческие обеты усугублённые пред Господом дать?
— Да, честный отче!
А уже на следующий день митрополит отправил нового инока с важным поручением в Грецию. Вспоминая милую родину, видя, как гибнет она под ударами турецкого султана, так что от империи остались одни только стены Константинополя, Фотий все эти годы старался посильно помогать ей. Вот и сейчас повёз инок Антоний очередные денежные поминки бедствующим императору и патриарху константинопольским.
В зиму и весну 1431 года Фотий объехал прощально все епархии, в Белозерске поклонился раке великого подвижника русского благочестия Кирилла, игумена и основателя здешнего монастыря, в двух других, вдовствующих епархиях (в одной только что преставился владыка, а епископ второй отбыл в Константинополь) посвятил девять попов и семь диаконов, а троих запретил за неблагочиние и наклонность к винопитию; возвратившись же в Москву, повелел монастырским искусникам изготовить богатый оклад на икону Владимирской Божьей Матери, оставив той ризой благодарную память о себе на многие века.
Между тем время, данному ему на рассмотрение жизни и распоряжения о пастве, кончалось, урочный час близился. Сумел ли, как должно, управить дела, не упустил ли что, не оставил ли обид незаглаженных, грехов нераскаянных, не обошёл ли кого нуждающегося заботой и душевно страждущего — советом? И видел сокрушённым сердцем, что многое не успел и многое не исполнил. Пытался утешить себя тем, что жизни земной не хватит угодить всем людям и всем оказать помощь. Но разве Богу мы угождаем не через милосердие и угождение людям? И как всегда в смиренных помышлениях прибегал владыка к любимым и спасительным словам Арсения Великого: «Боже мой! Не остави меня. Ничего не сделал я пред Тобою доброго, но дай мне, по благости Твоей, положить тому начало».
5Антоний успел вернуться в Москву вовремя, застал святителя в живых. Уезжал в Византию, когда в Москве кружились белые мухи, а вернулся после того, как уже отцвела черёмуха. Привёз владыке ответные дары патриарха: два Корсунских (греческой работы) запрестольных креста, спил Мамврийского дуба[26], Кормчую книгу[27], нарочитый список литургии Иоанна Златоуста и вновь составленную пасхалию — таблицу, в которой давались на многие годы вперёд главные, определяющие слова и круги для нахождения времени Пасхи и связанных с ней других подвижных праздников — Вербного Воскресения, Вознесения Господня, Святой Троицы и Духова Дня. Старая имевшаяся в русской митрополии пасхалия доходила до 1459 года: считалось, что именно в этот год настанет конец света, признаком чего было пугающее совпадение в один день Благовещения и Светлого Воскресения. «В лето 6967 (1459) круг солнца 23, лун. 13. Индик. 7. Фемелиос. 26. В то лето будет рождество антихристово и будет в рождение его трус. Таков никакоже николиже не бывал. Прежде времени того окаянного страстного. И будет плач велик тогда на всей земли вселенской. И в ти дни зри круг солнцу и луне. И начнут быть знамения в них. И гибости звёзд на небеси, и плач на земли. Увы, увы будет нам грешным. Тогда горе и беды велики в те дни. И в лета сии. Зде страх, зде скорбь, зде беда велика». Так писалось в прежней пасхалии. Но вот отцы святые в Константинополе и Риме уточнили и предсказали, что второе пришествие и Страшный Суд случатся позже — к концу седьмой тысячи лет от сотворения мира, а потому новая пасхалия доведена была до 1492 года, если считать от воплощения Христа.
Неизбежность скорого светопреставления была очевидна для каждого смертного — от патриарха до пономаря сельской часовни. Многие знаки тому были несомненные: то вдруг выпал глубокий снег пятнадцатого сентября, когда хлеб ещё не был убран, то выдалась зима совсем бесснежная, то наводнение такое, что люди переселились жить на кровли, то бури неслыханные, так что одного мужика вместе с лошадью и телегой перебросило на другой берег Волги, то дожди каменные, то метла на небе — комета хвостатая…