Кругом башни шла широкая скамья.
Половину скамьи занимало брошенное в беспорядке оружие…
Тут были и самопалы, и копья, и стрелы с жёлтыми от ржавчины зубцами, полукруглые татарские мечи и тяжёлые бердыши…
Всё это было покрыто пылью и ржавчиной…
Князь Семён отряхнул полой кафтана пыль со скамьи и сел на неё вместе с мальчиками…
Лучина, зажжённая им, догорела и погасла.
В башне опять сделалось темно.
— Дядя Семён! — обратился к Ряполовскому Юрий. — Мы теперь здесь и жить будем?…
Князь грустно улыбнулся и погладил белокурую головку ребёнка.
— До ночи поживём здесь, малец! А как станет темно, заберу вас и уедем из обители!
— А куда мы побежим-то, дядя Семён?…
Вопрос мальчика несколько смутил князя.
В самом деле, куда бежать? Да и удастся ли ещё?! «Разве к брату Ивану? — мелькнуло у него в голове. — Больше некуда…»
— В Юрьев, ребятки, побежим, — ответил он, — дядю Ивана помните?…
— Помним, как не помнить! — отозвались мальчики.
— Ну вот, в Боярово к нему, в село, и побежим! — успокоил он детей.
— И батюшка там будет? — спросил снова Юрий и заплакал.
— Там, Юрий, там, не плачь!..
Обождав в башне несколько часов, князь Семён решил выйти и разузнать, какая участь постигла великого князя Василия.
По его соображению, теперь было уже далеко за полдень.
Маленький Юрий уже несколько раз напоминал, что ему хочется есть.
Утомлённый, он было заснул на коленях у князя, но вскоре проснулся и стал снова стонать.
— Есть хочется, дядя Семён!
Князь его успокаивал.
Старший, Иван, давно перестал плакать и сидел молча. Он понимал, как плохо было их положение, и не приставал к Ряполовскому…
Наконец князь Семён решился выйти из башни.
— Сидите смирно, пока я вернусь! — приказал он детям. — Пойду разузнаю, да и поесть принесу.
Князь спустился по лестнице и осторожно приотворил дверь.
На дворе действительно уже стемнело.
Из предосторожности князь снял свой кафтан с богатыми кружевами и нашивками и вывернул его наизнанку.
«Так хоть по платью не сразу узнают», — подумал он, снова надевая кафтан.
Он оглянулся кругом и пошёл прежней дорогой, стараясь прятаться между пустыми строениями.
Издали, с конюшенного двора, донеслись до него звуки голосов.
Однако ему удалось пробраться никем не замеченным до заднего навеса конюшен.
Князь Семён притаился у стены и заглянул внутрь, в маленькое оконце…
В монастырской конюшне возилось много людей. Одни чистили лошадей, другие готовили повозки…
Конюхи ходили с фонарями в руках. При свете фонарей князю удалось разглядеть некоторые лица. Между ними не было ни одного знакомого…
«Челядь Шемяки и Можайского», — мелькнуло в голове князя…
Вдруг кто-то вошёл в конюшню и громким, неприятным голосом спросил:
— Готовы ли сани государевы? Живее поворачивайтесь… Государь великий кончает трапезу, а опосля и выезд сейчас же…
Голос показался князю знакомым.
Он старался его припомнить, но в эту минуту говоривший попал в полосу света фонаря, и князь узнал его.
«А! Старковский холоп!.. Одного поля ягодка со своим боярином…»
Действительно, это был Волк.
Князь не знал, как его имя, но хорошо помнил в лицо…
Зато он знал самого Старкова и какова была дворня боярина…
«Значит, уезжает сейчас же князь Дмитрий!» — подумал Ряполовский.
Он решил ждать.
Приказание Волка заставило холопов прилежнее взяться за работу.
Они вытащили сани, в которых приехал в обитель великий князь Василий Васильевич.
Вывели и белых санников, которые везли на богомолье государя великого…
Ряполовский, едва скрывая досаду, слушал, как челядинцы издевались и смеялись над несчастным князем Василием…
Один из челядинцев вытащил и поставил рядом с богатыми санями Василия плохенькие, голые сани…
— Зачем ты ставишь их сюда? — спросили его другие холопы.
— А это для его милости великого князя московского Василия Васильевича!.. — ответил челядинец с нахальною усмешкою. — Обряжать сани для его милости будем!
И под общий хохот холопы стали обвешивать бока саней верёвками и грязной мочалой…
Князь Семён, сжав кулаки, смотрел на эту безобразную сцену.
Он дорого бы дал, если бы мог сейчас расправиться с наглой челядью…
В конюшню опять вошёл Волк.
Государевы сани были уже готовы.
Сзади повезли голые сани для Василия.
Пользуясь темнотой, князь Семён пробрался за ними на монастырский двор.
Окружённый боярами, из Троицкой церкви выходил великий князь Дмитрий Юрьевич.