Прослушали вечерню, а в самый день праздника явились на утреню еще затемно. Часам к шести засинели продолговатые окна барабана, затем солнечный свет стал заполнять подкупольное пространство, солею, алтарь, всю громаду собора, устремленную ввысь.
Владыка Иона и весь клир вели службу с душевным подъемом, торжественно, ликующе: «В Рождестве девство сохранила еси, во Успении мира не оставила еси. Богородице».
Ребенком Василий не понимал, почему успение, то есть смерть, когда люди предаются горю, слезам, тоске по ушедшему из жизни, почему это – церковный праздник, даже еще и из двунадесятых? И сам собор Успенский своим жизнерадостным великолепием не настраивает на уныние и скорбь.
Митрополит Фотий – царство ему небесное! – терпеливо объяснял ему, несмышленому, что успение означает не смерть в мирском ее понимания, а мирную кончину, подобную сну, умерший уподобляется уснувшему. Смерть в православии – таинство: происходит таинственное отделение души от тела, временное их разлучение. Потому-то кончину Богородицы окружает не печаль, но радость, смерть ее – лишь краткий сон, за которым следует Воскресение и Вознесение. После литургии начался молебен с колокольным звоном о направляющихся в дальнее путешествие.
– О еже помиловати раба Твоего великого князя Василия и прости ему всякое прегрешение, вольное же и невольное, и благословити путешествие его, Господу помолимся,- рокотал диакон, а владыка Иона покропил всех отъезжающих святою водой.
Иона, будучи епископом Рязани, после смерти святителя Фотия сначала назначен был для управления делами русской митрополии, а затем избран и наречён в первосвятительский сан. Однако послать его в Царьград для посвящения все было недосуг – межкняжеские распря и народные бедствия, связанные с болезнями и неурожаями, были главными заботами в духовенства, и боярского совета. Но все решительно признавали за Ионой право на высший иерархический чин, епископы и священники настаивали, чтобы он служил литургия, всенощные, молебны в митрополичьей мантии, в белом клобуке. Иона отговаривался, уверял, что ему ловчее и привычнее с епископскими скрижалями, в черном клобуке.
Особой любовью пользовался Иона у монахов и клира именно Симонова монастыря. Здесь с двенадцатилетнего возраста подвизался он в непрестанных трудах: потщениях, молитвах, чтении слова Божия, иноческих послушаниях. Однажды митрополит Фотий приехал обозревать монастырь. Вместе со славными старцами обители: экономом Варфоломеем, иконником Игнатом и Иоанном Златым,- зашел он в пекарню, где в то время проходил послушание Иона, и застал его спящим после трудов у жарко натопленной печи. Монастырские старцы хотели скорее пробудить его, Варфоломей стал тянуть Иону за подрясник, но митрополит остановил их: «Смотрите, как у него персты правой руки сложены!» Старцы сказал, что Иона, видно, молился да и уснул, но Фотий возразил! «Нет, он сложил пальцы во сне как бы для иерейского благословения. Быть ему великим Святителем!» Прозорливым оказалось око Фотия, не ошибся он, увидев в простом послушнике будущего пастыря Русской Церкви. Василий Васильевич, принимая благословение Ионы, поклялся про себя «Если Бог даст вернуться из Орды с великим княжением, сразу же пошлю владыку на посвящение в Царьград».
Иона наложил ему руку на голову:
– Ныне, Преблаже, ангела мирна рабом Твоим нами Тебе молящимся поели, во еже наставити их на всякое Дело благое и избавити от враг видимых и невидимых от всякого злого обстояния; здраво же, мирно и благополучно к славе Твоей возвратити усердно молим Ти ся, услыши и помилуй!
После молебна весь церковный причт, монахи и знатные гости, во главе с владыкой с крестом, хоругвями и иконами, обойдя церковь, направились к Москве-реке, где заранее сооружена была иордань [45]на мелководье из деревянного ограждения, украшенного цветами, колосьями ржи и ячменя.
Владыка освятил воду. Первым погрузился в нее великий князь, которому помогали его мовники [46] – окольничий Василий Федорович Кутузов, потомок слуги Александра Невского, и молодой, расторопный боярин Федор Басенок, только-только еще входивший в доверие и благорасположение.
Вода была уже прохладной. Известно, еще на Ильин день олень копытце замочил, воду пригорчил, но день Успения нынче выдался солнечным, тихим, так что купель только взбодрила.
Кутузов поставил на глиняном взгорке столец с подножием, Басенок держал наготове великокняжескую стряпню – одежду, шапку, сапоги, посох.