Начинается открытая борьба Дьявола с Богом, о которой говорит Ф. М. Достоевский. Никто из богословов, философов и художников слова во всей мировой литературе не заострил и не углубил этой темы, составляющей в сущности содержание жизни и истории человеческой, так полно и беспощадно, как этот гениальный писатель-пророк. В его творениях встают перед нами уже такие образы, как Шигагалев и Ставрогин, Свидрягайлов и Раскольников, вступивший на путь прямого оправдания злого начала, Смердяков и Иван Карамазов, «почтительно возвращающий свой билет» Богу, — образы не просто грешников «по немощи плоти», а сознательных богоборцев, поддавшихся соблазну зла в его высшей и страшной степени гордого вызова своему Творцу, вызова, стоящего на грани «хулы на Духа Святаго». И никто так, как Достоевский, не вскрыл внутреннего порока и корня злого начала.
Корень всякого зла и источник, его питающий, неизменно один: это — ложь. Дьявол — «лжец и отец лжи», по слову Спасителя. Из этого корня вырастают на земле неправда и несправедливость, ненависть и злоба, разгул страстей и инстинктов, насилие, произвол, рабство. Ложью начинается и ею питается каждое грехопадение — и отдельного человека, и народных организмов.
История человечества знает целые государства, построенные — под личиной Правды, Добра и Свободы — на обмане, ненависти и рабстве. Нам известны страны, где все от мала до велика лгут или вынуждены, лгать. Лжет «возлюбленный вождь»; лжет его правительство; лгут печать, радио, театр, кино, литература; вынуждено лгать «благодарное» население, спасая жизнь или жалкую пародию на благополучие. Мало того: явная, наглая ложь торжественно провозглашается «истиной»; очевидное, неприкрытое зло именуется «добром»; жесточайшее рабство и надругательство над личностью человеческой объявляется «свободою».
От рабов требуется при этом не только слепое подчинение «мудрому» и «гениальному» водительству, но и непрерывное выражение восторга и преклонения, постоянное восхваление жертвою своего палача, непрестанное воскурение фимиама перед «великим», «любимым», «единственным»…
А ведь родилось и выросло это чудовищное исчадие ада из подлинного и искреннего стремления тысяч и тысяч людей к истине, добру, справедливости и свободе, из вековой жажды народных масс к «правде» и «воле»!
Об одном только забыли — о самом главном: решили построить величественное здание земного счастья и благополучия без Бога. Возвестили «правду»— и опутали народ и себя такой паутиной лжи, что от «правды» остались разве лишь миллионы листов газеты, самое название которой так резко расходится с ее содержанием. Провозгласили торжество «добра» — и задыхаются от бесовской злобы, заливая землю потоками крови, стремясь заглушить стоны истязаемых. Декларировали «свободу» — и установили такую кабалу, что самые мрачные страницы в истории человечества кажутся просветами по сравнению с жуткой действительностью, царящею под знаком «солнечной» конституции…
«Если Бога нет, то все позволено», — провидел Достоевский. А соблазн зла и заключаемся как-раз в искажении Истины, Добра и Свободы через их отрыв от своего божественного источника, от Бога, Который прежде всего Любовь. И завет апостола: «пусть языком твоим говорят ангелы, но если в словах твоих не будет любви, то они будут медью звенящей и кимвалом бряцающим» — этот завет встает перед миром, как единственное мерило истины и лжи, добра и зла, свободы и рабства.
Распространенное представление, что политические и социальные движения, выносимые наверх девятым валом революционных бурь, оказываются победителями только потому, что обращаются они к инстинктам масс, в основе своей неверно. Победа «великих» по историческому значению своему революций обусловливается в первую очередь тем, что неистребимы в человеке и стремление к истине, и напряженное желание осуществить какую-то правду на земле, и постоянное искание добра, свободы и высшей справедливости.
Не инстинкты, а высокие и идеальные порывы являются двигателями человеческих масс в исторические моменты их бытия и развития, и, если нарушенная правда становится ложью, искаженное, лишенное божественного огня добро претворяется в свое отрицание и в свою противоположность, а извращенная свобода вырождается в разгул или в рабство, — то это внутренний порок всякой диалектики «от лукавого».
Поэтому и могла родиться поэма Александра Блока «Двенадцать». Поэтому и историческая действительность, нами наблюдаемая, представляется как бы непрерывной цепью отпадений человека от своего Творца, поруганием Его творения, конечным торжеством и владычеством зла.