Это место не наказывало бедные души. Это место давало им исцелиться, собрать души воедино.
Он шел по лесу, сцепив ладони за спиной, глядя на землю, чтобы сосредоточиться на своих чувствах.
Тут никто не осудил бы его за растерянность. Никто не подумал бы, что его любовь была глупой, или что он был недостаточно сильным воином, чтобы справиться с ней. Не было героев, которые сказали бы, что женщина не стоила его времени. Не было богов, которые стали бы переживать, когда он продолжит работать. Не было душ, которые пытались понять, что делал их король.
Тут был только Аид. Аид и души, которые знали, как потерять любимого, даже когда они не были мертвы.
— Мой король? — голос донесся от дерева неподалеку, женщина встала с корня.
Она была красавицей в жизни, стала еще лучше в смерти. Темные волосы ниспадали вокруг ее лица водопадом теней. Ее блестящая кожа загорела на солнце. Она была в простом белом пеплосе, но это не скрывало силу ее рук и широкие плечи.
Хоть Дидона не была воином, она билась всю жизнь за правду. И Карфаген процветал при ней. Жаль, она оказалась тут после своих подвигов.
— Здравствуй, Дидона, — Аид поклонился смертной королеве. — Хорошо выглядишь сегодня.
Обычно она была бледной и осунувшейся. Она долго подавляла свои желания. Ее душу терзали воспоминания о ее первом муже, Пигмалионе, и Энее. Юном красивом воине, который украл ее сердце после смерти ее мужа.
Некоторые дни были хорошими, другие — нет. Но она была мастером в том, чтобы жить одним днем.
Дидона глубоко вдохнула и шагнула к нему. Она всегда была пугливой при Аиде, хотя он никак не вредил ей, не заставлял ее переживать из-за того, как обойдется с ней. Это только напоминало ему о ее положении.
Эней заставил ее влюбиться в себя, Аид был уверен в этом. Юный воин разбивал сердца. Дидона все еще заявляла, что они были женаты, но Эней не верил этому.
Когда он покинул Карфаген, Дидона построила костер. Она сказала сестре и своему народу, что просто сожжет все, что он оставил в их постели и комнате. К сожалению, она соврала. Эней уплывал на военном корабле, а она прыгнула на вершину костра, пронзила себя мечом, который он оставил. И ее тело сгорело, кровь лилась среди огня.
История была трагичной. Дидона могла и дальше менять мир, влиять на смертных. Но один мужчина испортил все для нее.
И для всех.
Она кашлянула, привлекая его внимание к духу перед ним. Сжав кулаки по бокам, она сказала:
— Слышала, твоя жена ушла.
— Вернулась к матери, да, — он тоже кашлянул, ему было неловко рядом с ней. — Вижу, ты в порядке?
— Я в порядке, мой король, — Дидона склонила голову, посмотрела на него из-под темных волн волос. — Вы скучаете по ней?
Воздух вылетел из его легких с шумом.
— Да, — сказал он. И облегчение от того, что он озвучил это, ослабил узел в груди, о котором Аид и не подозревал. — Да, скучаю так сильно, что порой сложно дышать.
Дидона рассмеялась.
— Да, может быть так больно. Но она же вернется?
Он на это надеялся. Гранат поможет ей, но способ не был надежным. Зевс мог вмешаться, ведь Деметра давила на него. Многие могли понять, как оставить Персефону на месте. Вдали от него.
Он не ответил с уверенностью, как хотел бы. Аид пожал плечами.
— Надеюсь.
— И тоже, — Дидона улыбнулась, печаль на пару мгновений пропала из ее глаз. — Она мне понравилась.
Он приподнял брови. Они встречались? Когда Персефона успела побывать в Полях скорби?
Он не успел уточнить, другой голос вмешался.
— Конечно, она тебе понравилась, Дидона. Она была девочкой, страдающей по старшему мужчине. Она такая, как ты.
Дух замерцал и пропал из виду. Дидона вернулась к корням своего дерева зализывать раны от слов. Он видел, как они ее ударили, пронзили ее душу, оставили дыры в ткани ее существования.
Духи были уязвимее людей. Физический щит от эмоциональных ран, какой был у них при жизни, пропадал в Царстве мертвых, и даже слова могли ранить.
Он гневно повернулся к Минте, огонь пылал в его глазах.
— Чего ты хочешь? Это было жестоко.
Она прислонялась к дереву, гибкая, соблазнительная. Она была когда-то для него красивой, но теперь он видел женщину, которая хотела порвать всех на своем пути. И все стояли на пути Минты.
Она была в черном одеянии, но ткань едва скрывала кожу, просвечивая. Она шагнула к нему, и ткань сползла с правого плеча, оголяя для него грудь.
— Никто не узнает, — сказала она. — Дидона никому не скажет.