ГЛАВА 38
Она поправила пеплос, проверяя, что все было на месте.
День настал.
Казалось, она провела годы с матерью, но теперь возвращалась домой. Она не знала, как совладать с волнением, от которого ладони потели, а сердце колотилось в груди.
Что будет, когда она вернется? Она была уверена, что не все будут ей рады. Минта точно будет хмуриться. Но она будет рада увидеть не только Аида, хоть он и был важнее всех в ее разуме.
Она скучала по Церберу, Гекате, Танатосу, даже хитрым улыбкам Харона и его шуткам. Все в Царстве мертвых придавали ей ощущение значимости. Будто она была не просто дочь великой богини, которой поклонялись смертные.
Стук в дверь перебил ее мысли, и она уже знала, что это был.
Вздохнув, Персефона повернулась к двери и сказала:
— Входи.
Как и ожидалось, Деметра вошла и подошла к ней, вытянув руки.
— Я хочу, чтобы тебе не нужно было уходить, милая.
Она приняла объятия, но не сжимала сильно.
— Я знаю уговор, мама. Шесть месяцев, и я вернусь.
— Полгода — слишком долго. Я буду скучать каждый день.
— Мама, — Персефона отклонилась и окинула мать взглядом. — Не вымещай это на смертных. Помнишь? Так мы договорились. Урожай будет хорошим, и я вернусь через шесть месяцев.
Ей было не по себе, казалось, что мама не сдержит свою часть уговора. Может, урожай и пройдет хорошо. Так должно быть. Иначе смертные перестанут молиться ее матери, а только это осталось нынче Деметре.
Персефона переживала, что вернется в мир смертных и обнаружит голодающих людей.
Деметра вздохнула.
— Я помню уговор, милая. Конечно. Смертные не пострадают.
— Я буду следить за тем, сколько душ попадает в Царство мертвых, — она приподняла бровь. — Ты же не сомневаешься в этом?
— Ты будешь, — Деметра указала на дверь. — Тебя уже ждут. Я не вынесу смотреть, как ты уходишь.
Или ей нужно было куда-то еще, и она пропадет, как только Персефона отведет взгляд. Что бы ни было правдой, она решила, что не было концом света, если ее мать не хотела проводить ее.
Персефона обняла ее в последний раз.
— Я буду скучать, — прошептала она в плечо матери. — Хоть наши отношения были не лучшими с моего возвращения, я буду скучать.
Может, Деметра замешкалась от шока. Или она просто хотела покончить с этим прощанием. Но она обняла Персефону чуть крепче, а потом толкнула к двери.
— Знаю, — ответила она. — Я тоже буду скучать.
Персефона не оглядывалась. Она вышла из своих покоев на солнце, где ее ждал Гермес.
Он раскинул руки и улыбнулся.
— Ах, да. Маленькая королева! Готова вернуться на земли мертвых?
— Ясное дело, — она встала перед ним, уперла руки в бока. — Нам обязательно лететь?
Он приподнял бровь, и она поняла, что вопрос был глупым. Это был Гермес. Конечно, нужно было лететь.
Персефона дала ему поднять ее на руки, и они покинули мир смертных. Он летел над полями золотой пшеницы и красивыми фермами, которые она и ее мать помогли построить. Персефона ощущала гордость, зная, что они помогли создать это место. Смертные выживали, благодаря им.
— Как выглядит? — спросил Гермес.
— Будто я на границе живого и мертвого, — ответила она. Так и было. Королева живых и Царства мертвых, следящая, чтобы люди жили в обоих мирах счастливо и без проблем.
И она была с ними в этом. Она решила, что будет следить от начала до конца.
Гермес провел их через ближайший портал, а потом опустился на черный песок. Он тут же отпустил ее, коснулся пальцем ее лба и улетел, не попрощавшись.
Она полагала, что это к лучшему. Ей не нравилось говорить с ним.
Теперь она могла сосредоточиться на чудесном ощущении в груди. Надежда росла, как стебель подсолнуха, впиваясь корнями глубоко в землю.
Дом.
Узел в ее груди развязался, она снова могла дышать. Глубокие вдохи растягивали ее грудную клетку, послали покой по ее телу. Каждая мышца расслабилась. Каждый узе в спине вдруг пропал, и она смогла выпрямиться.
Она присела и погрузила ладони в черный песок, песчинки сыпались с ее пальцев.