– Что, если я уроню его?
– Не уронишь. Мы должны сделать это сейчас.
– Ты прав.
Мне нужно держать себя в руках.
С другой стороны от Рэнсома я копирую позу Итана. Смутно осознаю, что мой лифчик открывает слишком много, и Итан, вероятно, отлично видит мое декольте, но если ему и небезразлична моя грудь, то этого не видно.
– Готова?
На сколько возможно.
– Ага.
– Раз. Два. Три!
Вместе мы поднимаемся. Мои руки напрягаются, когда я пытаюсь встать, выдерживая хотя бы часть веса Рэнсома, но Итан, благослови его господь, играет в футбол и тренируется. Если судить по его выпуклым рукам и сухожилиям, выступающим на шее, он выдерживает более половины нагрузки.
Вместе мы поднимаем Рэнсома на доску, затем осторожно перекатываем его на металлическую плиту тележки. Как только он высвобождается из рук Итана, я нажимаю на рычаг, блокирующий колеса, и мы трогаемся.
В операционной я включаю весь свет.
Итан хмуро смотрит на контейнеры с медикаментами.
– Я не знаю, что это за дерьмо.
Вот где я могу быть полезна.
– Я знаю. Сними с него куртку и рубашку. Найди все травмы. У меня даже не было возможности проверить его ноги, прежде чем я запаниковала и позвонила тебе.
Он кивнул.
– Поехали.
Я поворачиваюсь к полкам, на которых лежат повседневные хирургические принадлежности доктора Роббинс. Шприцы и перчатки, есть. Я достаю флаконы с антибиотиками и обезболивающими, делая мысленные расчеты, которым она научила меня, по дозировке на вес. Рэнсом не животное, и мне придется оценить, но я надеюсь, что эта быстрая оценка не подведет. Затем я нахожу немного шовной нити и иглу, а также несколько трубок, которые должны подойти для самодельного набора для переливания крови.
Это счастье, что доктор Роббинс время от времени принимает экстренных пациентов. По пути я задавала вопросы. Она всегда отвечает во время работы, как будто обсуждение ситуации помогает ей обосновать свои решения по уходу. Я обратила внимание и запомнила важные вещи, так как хочу когда-нибудь стать ветеринаром.
Я ненавижу, что все это, вероятно, выходит за рамки моих возможностей, но какой у меня есть выбор, если Рэнсом не позволит мне позвонить профессионалам?
– Готово, – говорит Итан позади меня. – Похоже, у него рана на левом бицепсе и кровотечение на шее, оба места, где его задели пули. Никаких проникающих ранений, и ничего на нижней половине тела.
– Х-хорошо. – Это хорошая информация, но я так чертовски нервничаю. – Дай мне помыть руки, и приступим.
Когда я направляюсь к раковине и намыливаю руки мылом, Итан следует за мной.
– Что он тебе сказал? Как это случилось?
Я пожимаю плечами.
– Снаружи раздались выстрелы. Я позвонила в полицию. Стало тихо, потом он ворвался через заднюю дверь. Он сказал мне не звонить 9-1-1 и отключился.
Итан хмурится.
– Есть идеи, почему он был здесь?
Мне бы хотелось верить, что Рэнсом пришел за мной в день рождения, как и обещал. Но это принятие желаемого за действительное. Откуда ему вообще знать, где меня найти? Я не работала здесь семь недель назад, когда покинула его дом, прежде чем, как он выразился, сделал то, о чем мы оба пожалеем
– Нет.
Я закрываю кран локтем, вытираю руки стерильным полотенцем и беру перчатки из коробки на стене. Мои пальцы дрожат. Я держу жизнь человека, которого люблю, в своих неопытных руках. Если я все испорчу, и он умрет, чувство вины убьет меня, не говоря уже о горе.
Сделав глубокий вдох, я пытаюсь взять себя в руки.
Итан нежно кладет руку мне на спину.
– Просто делай все, что в твоих силах. Никто из нас не может требовать от тебя большего, чем это.
Меня снова охватывает чувство вины. Почему я не могла влюбиться в него? Это было бы проще. Но как только я встретила Рэнсома, для меня не существовало другого мужчины в мире.
Я должна спасти его жизнь. Я извинюсь перед Итаном позже за то, что набросилась на его отца.
– Спасибо. Однако мне понадобится твоя помощь. Вымой руки и надень перчатки.
– Конечно.
Он подходит к раковине, и я полностью сосредотачиваюсь на Рэнсоме. Я никогда не видела его обнаженным выше пояса, и, если бы он не истекал кровью, я бы потратила время, оценивая, насколько он мужественен – выпуклые плечи, грудные мышцы, рельефный пресс, худые предплечья, испещренные венами, и эти безумные впадины над бедренными костями, которые заставляют мой живот сжиматься. Но теперь я беспокоюсь, что он лежит слишком неподвижно и еще бледнее, чем в прошлый раз, когда я смотрела.
Подавляя панику, я положила пальцы на его запястье. Жаль, что у меня нет манжеты для измерения артериального давления, я быстро проверяю пульс Рэнсома. Он должен быть сильнее... но он есть.
С облегчением я достаю шприц с какими-то обезболивающими – я не хочу, чтобы он проснулся посреди всего этого – и ввожу состав. Я могу только надеяться, что это удержит его без сознания, чтобы я могла его подлатать. К счастью, у него есть вены. Затем я вытираю кровь с его руки и шеи. Последняя рана гораздо серьезнее. Сначала мне нужно будет наложить швы. На самом деле я лечила пару животных, так что это не мое первое родео.
Да, под руководством доктора Роббинс. Сегодня вечером только я сама.
Сдерживая нервы, я перевязываю рану на его руке, чтобы замедлить кровотечение, и сосредотачиваюсь на шее. Я очищаю и дезинфицирую её, опрыскиваю небольшим количеством ледокаина, затем начинаю вводить иглу в кожу. Я вздрагиваю. Ощущение почти такое же ужасное, как и стерильный запах. Я не возражаю против этого с животными, но сегодня вечером я пытаюсь спасти человека, в которого влюбилась вопреки всему.
– Дыши, – подбадривает Итан, теперь рядом со мной, перчатки на месте. – Ты справишься.
Я чертовски надеюсь на это.
После того, как я наложила десять крошечных швов на шею так аккуратно, как умею, я отступаю с прерывистым вздохом, а затем нацеливаюсь на его руку. Поскольку мне удалось справиться с самым трудным, мне стало лучше. Требуется всего несколько швов, чтобы закрыть рану на его бицепсе. Я снова проверяю его пульс. Он устойчивый, но все еще не такой сильный, как мне хотелось бы.
Две минуты спустя мне удалось перевязать его раны, чтобы остановить любое дополнительное кровотечение. Оно уменьшается и скоро должно совсем прекратиться.
Наконец, я поднимаю шприцы и трубки, которые вытащила для переливания.
– Не знаю, как это сделать, но я думаю, что ему нужна кровь.
– Я делал такое. Предоставь это мне.
Я в ужасе.
– Как часто он появляется в таком виде?
Итан снова замолкает.
– В первый раз мне было четырнадцать, сразу после того, как моя мать, наконец, решила, что я слишком похож на отца, и бросила меня на пороге его дома навсегда. Возможно, это лучшее, что она когда-либо делала, честно говоря. Но однажды поздно вечером мой дядя Ридж ворвался в парадную дверь, неся на руках отца, который выглядел совершенно дерьмово. Ридж пришел с трубками и пакетами крови, которые он стащил из банка, но он попросил меня помочь папе. С тех пор это случалось пару раз. Не часто... Но это всегда тяжело.
Кто такой Рэнсом? И во что я ввязываюсь?
Сейчас не время для вопросов.
– Что нам нужно сделать?
Итан обхватывает ногой ножку табурета на колесиках и подтаскивает тот мне под задницу.
– Садись. Закрой глаза. Предоставь это мне.
Кивнув, я так и делаю. Я слышу, как он работает. Резиновый жгут обвивается вокруг моей руки и сжимается. Он протирает спиртом сгиб локтя. Через минуту игла входит в мою вену, с первой попытки. Почти никакой боли.