– Что, если я скажу «нет»?
Как будто я вообще смогу.
Его лицо искажается от боли.
– Тогда я уйду навсегда. Я все еще буду в твоей тени, потому что не могу выносить, когда не вижу тебя каждый день. Но ты меня не увидишь.
– Ты наблюдал за мной?
– Как ты думаешь, откуда я узнал, где ты работаешь? Я также знаю, где ты живешь. Мне особенно нравится эта тонкая майка и чертовски узкие трусики, которые ты надеваешь в постель.
Это не должно меня возбуждать, но жар струится по венам. Соски набухают. Кровь пульсирует у меня между ног.
– Я не понимаю.
– Я не был прежним с тех пор, как впервые увидел тебя. Я одержим тобой. Я влюблен в тебя. Я хочу знать о тебе все.
Его лицо говорит мне, что это не все, чего он хочет.
– И если я скажу «да»?
Рэнсом, может, и не прикасается ко мне, но он все еще на мне. Его темные глаза, обрамленные жестоко короткими волосами и щетиной, покрывающей его острый подбородок, видят меня насквозь. Его тепло окутывает меня, я вздрагиваю. Его запах – пахнущий кожей, кровью и тестостероном – заполняет мою голову, вытесняя мысли. Его выдохи ласкают мои губы, пока я не могу думать ни о чем, кроме как снова прижать их к его губам. И когда он поднимает руку ко мне, костяшки пальцев скользят по моей щеке, искры пробегают по всему телу.
– Я раздену тебя, отведу на первую гребаную кровать, которую найду в этом месте, и засуну каждый дюйм этого, – он хватает мою руку и направляет ее к стальной эрекции за молнией,
– Внутрь тебя. А потом я буду объезжать твою влажную киску, пока ты не узнаешь, кому принадлежишь.
Я сжимаю бедра вместе, но это бесполезно. Я хочу слишком многого. Мне трудно дышать. Об этом очень трудно думать. Невозможно сказать «нет».
– Рэнсом...
– Это не облегчит твою боль, малышка.
Он обхватывает меня руками и поднимает на ближайший остров, раздвигает ноги и встает между ними.
– Знаю.
И я знаю. Когда я попыталась убрать его из своей системы, потребность только возросла.
– Я могу все исправить. Но ты должна ответить мне, прежде чем я прикоснусь к тебе. Да или нет?
– Что насчет тебя? Ты ранен и...
– Эти царапины? – Он теребит повязку на шее и поднимает руку, чтобы посмотреть на рану, которую я там залатала. – Потребуется гораздо больше, чем это, чтобы удержать меня от тебя.
– Означает ли это что-нибудь, кроме секса?
Он хмурится.
– Ты думаешь, я просто хочу тебя трахнуть?
Даже когда он произносит эти слова, мне становится жарко, но я должна сосредоточиться. Это мое будущее.
– А это не так?
– Это не все, что я хочу от тебя, Гавана. Я хочу твое сердце. Я хочу, чтобы ты тоже хотела мое. Я хочу, чтобы у нас было будущее. Секс будет просто глазурью на торте.
Все то, чего я жажду – о чем я мечтала – с ним.
– Да.
Медленная улыбка расплывается на его лице, когда он лезет в карман и достает синюю бархатную коробочку. Он ставит ее на остров рядом со мной.
– С днем рождения, малышка.
Он сделал мне подарок!
Когда я радостно тянусь за ним, Рэнсом хватает меня за запястье.
– Еще нет. Сначала сними одежду.
Я замираю. Я правильно расслышала?
– Здесь?
На кухне? Под ярким светом?
Он поднимает темную бровь, глядя на меня.
Это значит «да».
– Прежде чем я открою свой подарок?
Рэнсом кивает, большой палец медленно, несколько раз ласкает мою нижнюю губу, пока она не становится чувствительной. Пока у меня все не заболит.
– Кроме того, я хочу, чтобы это было единственное, что касается твоей кожи сегодня.
Ладно, это горячо. И мне бы тоже этого хотелось. Как будто он отмечает меня еще до того, как овладеет мной.
Когда я слезаю со стойки, то касаюсь его тела. Каждое нервное окончание трепещет и вибрирует, как будто я подключена к электричеству. Прикосновение снова встряхивает меня, когда Рэнсом подходит ближе, прижимая меня к кухонному островку.
Я запутываюсь в его темном взгляде, сбрасываю туфли и снимаю носки. Затем я облизываю губы и тянусь к подолу футболки Итана.
Как только ты сделаешь это, пути назад уже не будет…
Но я не колеблюсь, просто стягиваю хлопок через голову и бросаю его на остров, мой взгляд прикован к Рэнсому.
Его взгляд падает на кружевные чашечки, играющие в прятки с моими сосками. Его глаза из теплых, темно-шоколадных становятся черными от желания. Это заставляет мой пульс учащенно биться, а желание нарастать.
– Я знал, что ты будешь прекрасна... – Он проводит пальцем по рельефному краю по выпуклости моей груди, затем опускает палец внутрь, скользя взад и вперед по набухшему пику. – Но, черт возьми...
Они сморщиваются еще больше. Я чувствую его прикосновение до самой киски, которая сжимается и увлажняется каждый раз, когда он дразнит жесткий пик. Я закрываю глаза. Делаю глубокий вдох. Моя голова откидывается назад.
Он нависает надо мной, его горячее дыхание струится по моей шее. Я вздрагиваю. Он едва прикоснулся ко мне, а я вся горю.
– Рэнсом...
– Продолжай. Не заставляй нас больше ждать.
– Почему ты не целуешь меня?
– Если я это сделаю, мы не доберемся до спальни. А я хочу, чтобы ты легла на спину, где я смогу рассмотреть каждую твою частичку, облизать ее, попробовать на вкус, укусить. Овладеть. Я планирую прижать тебя, проникнуть в тебя и безжалостно трахать, пока ты не сможешь думать ни о ком, кроме меня.
Когда он так говорит, у меня появляется стимул поторопиться.
– Я уже не могу. Прошло два месяца с тех пор, как ты целовал меня, но я все еще сильно хочу тебя.
– Малышка, я никогда и не переставал.
О, Боже.
Я тянусь к пуговице на джинсах и расстегиваю ее. Его взгляд опускается, чтобы посмотреть. Звук расстегивающейся молнии – это дразнящий звук в тихой комнате, нарушаемый только моим громким дыханием.
– Ты заставляешь меня раздеваться по той же причине?
– Нет. Это помогает, но хочу, чтобы ты разделась для меня под этими светом, чтобы я мог быть уверен, что ты имеешь в виду то, что говорят твои губы и глаза. Если ты сможешь сделать это до того, как я по-настоящему прикоснусь к тебе, тогда я пойму. И я поверю, что есть шанс, что ты сможешь справиться со всеми грязными вещами, которые я умираю от желания сделать с тобой.
Моя матка сжимается. Как будто он точно знает, что сказать, чтобы сделать меня мокрой и отчаянной. Я еще даже не спустила штаны, а уже чувствую, как намокла. Мои хлопчатобумажные трусики пытаются впитать влагу, которой я истекаю, но усилия напрасны. Они уже пропитались, а я становлюсь только влажнее.
– Грязными?
Мой голос дрожит.
– Бесстыдными. Непристойными. – Он наклоняется, его низкий шепот прямо мне в ухо. – Абсолютно развращенными. Разум может сказать тебе возражать, но тело не позволит. Так что ты меня не остановишь. Ты не захочешь этого.
– Почему?
Но я знаю. Я слишком влюблена и слишком возбуждена, чтобы дать ему что-нибудь, кроме моего самого восторженного «да».
– Потому что, по-моему, я уже трахал тебя до кричащего оргазма тысячу раз так, как ты даже не думала. Я собираюсь провалиться в эту такую тугую киску и развратить тебя. Я буду держаться за тебя, пока ты не выживешь, чтобы взять каждый дюйм меня, где бы, когда бы и как бы я ни захотел.
Меня обдает жаром. Я чувствую слабость в коленях, когда Рэнсом смотрит на мои пальцы, застывшие на молнии.
– Снимай свои штаны.
– Да, сэр.
Слова приходят из ниоткуда, когда я стягиваю джинсы с бедер.
Его долгая, медленная улыбка становится только более грешной, когда он смотрит, как я отбрасываю джинсовую ткань, затем кладет костяшки пальцев на соединение киски, влажно цепляясь за мои трусики, и начинает медленно, медленно тереть набухшие губки.