— Знаешь, ты бы порадовался, что я врачевать умею, — прошипела я, — мне эти знания без надобности…
— Помолчи, — он крепче прижал меня, но я запрокинула голову:
— Меня никто не…
— Молчи, — тёмный тряхнул меня.
— Послушай, я всегда…
Отпустив мои ноги, он схватился за меч, выпустил, вскинул ладонь, и тысячи фиолетово-чёрных сияющих бабочек закрыли нас от летевшей сверху гигантской пасти. Мы перекатились по земле, тёмный вскочил, крепко держа меня одной рукой, а второй швыряя фиолетовые полумесяцы лезвий в выпрыгивающих из кустов чудовищ.
Пасть у этих тварей размером с медведя занимала треть тела, треугольные зубы шли в несколько рядов. Лезвия тьмы отшвыривали тварей назад, вспарывали чешуйчатые шкуры, не все поднимались, но из кустов, сверху прыгали новые.
С тёмного летела фиолетовая мерцающая пыль, он кружил меня в смертельноопасном танце, то и дело рядом мелькали зубы и когти, пролетали туши.
Припав на колено, тёмный коснулся земли, и вокруг нас поднялись стеной тысячи фиолетовых сияющих лезвий. Хлюпанье и пощёлкивание наполнили светящийся от магии воздух.
Тёмный тяжело дышал, по его лбу струилась кровь, застывший взгляд был устремлён в землю, губы беззвучно шевелились. Не сразу поняла, что он считает:
— …пять… четыре… три… два… один…
Лезвия разлетелись фиолетовыми искрами. Тёмный топнул, и нас вознесло над кронами деревьев. Я болталась в руке тёмного, он стоял на тонком столбе из тьмы, с нас сыпалась пыль, в прорехах припорошённых листьев мелькали твари. И щёлкали, звонко гневно щёлкали челюстями. Щёлканье нарастало. Окинула взглядом лес: на каждой тропке, в каждой проплешине крон — движение.
Вцепилась в отстранённо-сосредоточенного тёмного. Он вновь смотрел перед собой и шевелил губами.
— …четыре… три… два…
Завизжала на весь лес. Мы по спирали падали вниз, к гигантским пастям. Тёмный швырнул меня в клён и, выхватывая меч, рухнул вниз. Падая, я впилась в ветку, попыталась зацепиться за ствол. Дерево дрогнуло, руки сорвались, врезавшись в нижнюю ветку, успела схватиться, обняла дерево руками и ногами. Бешеный рёв сердца в висках стихал, снизу щёлкало, клацало, деревья тряслись, что-то ломалось, глухо стукалось.
Когда я наконец отдышалась и посмотрела вниз, обнаружила, что листья почти всё закрывают: так, пара уродливых трупов и светящаяся земля. Лезть ниже было страшно. Белая пыль сыпалась и сыпалась с меня, а вверх летел фиолетовый сияющий порошок. Там, внизу, всё было залито фиолетовым светом…
Потом стало пронзительно тихо.
На клён никто не лез.
Ощущение, что я одна на весь лес. Мёртвый лес: ни одни листочек не двигался. Даже стук собственного сердца я больше не слышала.
Абсолютная тишина и жуткий фиолетовый свет окутывали меня.
«Эсин… — крепче вцепилась в дерево. — За что мне это?.. Эсин… забери меня…»
В груди теснило, давило. Сведённые напряжением плечи вздрагивали, слёзы кипели на ресницах, срывались. Попыталась дышать ровно, но лишь сопела в кору. Рот приоткрылся, и не сразу осознала, что рыдаю.
Домой хочу.
Меня трясло, передёргивало, слёзы лились, капали на грудь, щипали лицо.
— Что-то мне подсказывает, что ты не по мне убиваешься, — крикнул снизу тёмный. Вздрогнув, извернулась посмотреть.
Запрокинув голову, он стоял на зелёном мхе. На лбу тёмного алел порез. Пальцы, сжимающие правое плечо, были в красном. А лезвие меча — смолянисто-чёрное.
И больше не было фосфоресцирующего порошка, внизу царил лёгкий сумрак утреннего леса.
С посветлевшего неба исчезла вереница лун.
Снова посмотрела вниз. Икнула.
— К-как т-те-бе у-удалось?
— Вот что бывает, когда честно проходишь все уровни посвящения.
— К-какой уровень?
Тёмный подумал немного и усмехнулся:
— Девятый.
Всего на три уровня ниже Эсина…
— Пришлось солгать: пресветлый Эсиндериаль не хотел отправлять свою драгоценную пассию с магом даже равного с ней уровня, не то что более высокого.
— Тёмный осклабился. — Глупое решение, если, конечно, он не хотел, чтобы ты не дошла.
Хотела ответить что-нибудь резкое, что-нибудь по поводу того, что в грань мы попали из-за его желания выехать ночью, а вместо этого взмолилась:
— Сними меня… пожалуйста. — Руки и ноги уже сводило, и глаза оставались на мокром месте.
— Прыгай, поймаю.
Крепче вцепилась в дерево, мотнула головой, шаркнув скулой по коре. Тёмный предложил:
— Подумай головой: после стольких усилий по твоему спасению, стану ли я рисковать?
Подумала. Выдала:
— Ты устал. Может, неадекватный сейчас. Я прыгну, а ты в обморок упадёшь, и я разобьюсь.
— Тогда слезай сама.
И он отступил под прикрытие листвы. Ну и ладно, слезу без его помощи. Уж это-то я и сама могу. Полезла, всячески себя приободряя. Пальцы сводило. Но я спускалась. Встала на мощную ветку, нога заскользила… Мир замедлился, позволяя ощутить, как запрокидываюсь назад, и ногти расцарапывают кору, бессильно цепляются за листья, а я лечу вниз, и сердце мучительно медленно сжимается ради одного-единственного удара, мимо проносится ветка с размазанной кляксой крови…
Спина врезалась в мягкое и пружинистое, чёрные бабочки обхватили меня, ласково опуская на землю, а я запоздало пожалела о выкинутом кристалле тёмного: с магией могла бы и сама слететь…
Под ногами оказалась твёрдая земля, магия рассеялась. Я стояла, зажмурившись, и ждала язвительных замечаний тёмного.
Он терпел довольно долго, прежде чем уточнил:
— И долго так стоять собираешься? Не то что бы я сильно торопился, просто интересно.
Постаралась ответить величественно:
— Я успокаиваюсь.
— И как, получается?
— Вот Тьма.
— Внимательно слушаю.
Полуобернувшись, уставилась на тёмного. Он стоял с обнажённым торсом и выковыривал из плеча огромные треугольные зубы. Из порезов сочилась кровь. Меня замутило, зажала рот ладонью. А тёмный как ни в чём не бывало выдернул чудовищный зуб, отбросил (упав, тот рассыпался в прах), следующий подковырнул ножом и лениво так заметил:
— Твари, даже мёртвые, исчезают вместе с гранью, почему бы не исчезнуть и зубам из раны? Но нет, они остаются, и яд тоже. Они ещё и разрастаются. Почему такая несправедливость?
Он провернул лезвие, брызнула кровь.
В глазах потемнело, почувствовала, что падаю, успела подумать «Не надо» рухнула в обморок.
Глава 9
Первым ощущением было желание. Вязкое, обволакивающее руки и ноги неподъёмной тяжестью. Голова тяжёлая, тело ещё тяжелее, и некоторое время потребовалось, чтобы сообразить: у меня не хватает сил очнуться.
Сквозь неестественную дрёму ощущала, как расстёгивают ремень, очень осторожно стягивают штаны. Желание делавшего это мужчины было таким жарким, что пекло сквозь одежду. Он любовался моими ягодицами, у него уже стоял…
— А ты уверен, что нам стоить это делать? — обеспокоенно спросил кто-то. — Вдруг того, второго, найдут, и он расскажет, что мы…
— Да он бредил уже, — сипло отозвался источник невыносимого желания, воспламеняя меня. — Даже если его не сожрут звери, кто поверит горячечным видениям?
— Но она… она выглядит…
— Аппетитно она выглядит.
— Она не нищенка какая-нибудь, за неё может и влететь.
— Хватит ныть, — рыкнул раздевший меня догола и зазвенел своим ремнём. — Когда ещё такая красотка бесплатно перепадёт? Не хочешь её — проваливай. А я… — Он сразу ткнулся горячей головкой, торопливо направляя, проталкиваясь, будто какие струны внутри меня задевая, отчего хотелось петь. — Она вон даже мокрая… — Уже в ухо: — Горячая.
Хотелось выгнуться ему навстречу, застонать. Мужчина был крупный, он так сладко, по-хозяйски придавил меня мощным телом, подсунул руку, стискивая грудь, и стал работать бёдрами. Моя неподвижность ему не очень нравилась, но я в его понимании была божественно прекрасна. Не имея возможности управлять телом, я растворялась в его возбуждении.