— Расстроилась, говорите, из-за моей измены? — Тёмный пошёл на хозяина гостиницы. Тот отступал. Оба исчезли из поля моего зрения. Голос тёмного был ужасающе мягким: — Лекаря надо позвать.
Глухой звук удара, падение тела. Приблизился свет. Тёмный возник надо мной, отставил свечу, обхватил лицо ладонями и заглянул в глаза:
— Всё хорошо, лежи и спокойно дыши. Он и жену отравил, она совсем плоха, я к ней.
И ушёл.
Натурально ушёл, оставив меня одну в открытой комнате, озарённой свечой и тусклым светом из коридора.
О чём тёмный вообще думал?
Я умираю между прочим!
Какая хозяйка гостиницы, когда я сейчас умру?
Да он… он… Да его убить мало!
Вот вернётся, вылечит — и я его придушу.
Спокойно дыши — это как, когда ты умираешь?!
Тёмный!
Тёмный!
Скотина ты безмозглая!!!
Ну почему я не могу высказать ему всё в лицо?! Почему какая-то хозяйка гостиницы, которую он едва знает, важнее меня? В конце концов он же должен вернуть меня Эсину в целости и сохранности, а он… он… Хлынули слёзы, я жалко всхлипнула.
Тёмный, это нечестно — бросать меня на пороге смерти.
Эсин не смотался бы к какой-то хозяйке гостиницы.
Эсин бы помог мне — как-нибудь. Да он бы всех тёмных города на ноги поднял, чтобы меня лечили, а этот — этот наверняка мог позвать кого-нибудь на помощь ей и заняться мной.
Дышать он велел — да знал бы он, как тяжело дышать, когда мышцы цепенеют!
Пока я дышала, гнев помогал справиться с ужасом.
Представлять, как луплю тёмного палкой, приятнее, чем думать о собственной смерти.
Месть будет страшна! Ну, тёмный, ну погоди! Живьём закопаю, кастрирую гада бесчувственного. Пальцы сломаю и нос красивый расквашу. И всем девицам по пути буду говорить, что он срамными болезнями страдает и не лечится!
Да я его… Эсину на него пожалуюсь!
Только бы не сдохнуть в этой проклятой гостинице!
Только бы, будь этот тёмный неладен, выжить.
Дышать.
Я должна дышать, чтобы гадёныша этого кастрировать.
Да, для мести надо как минимум выжить, так что буду дышать — и никакой яд мне не указ!
Я дышала.
Из коридора не доносилось ни звука.
Хоть бы Гур, что ли, заглянул — он бы меня к тёмным на лечение отнёс, хозяин же говорил, храм поблизости.
Тёёёмный, ну где ты там?
Сердце снова вырывалось из груди.
Сколько я лежала так?
Как долго проклинала предателя тёмного?
Кажется, прошла вечность, а я всё дышала, представляя, как бегаю за тёмным с ножом, душу, бью — я определённо должна выжить.
И закопать тёмного, чтобы знал, как меня одну бросать. Представляя, как сжимаю его горло, я даже кулаки стиснула.
Скотина он!
Опять полились слёзы, щекотно скапливались в ухе. Ненавижу! Рука дёрнулась.
Я дышала.
Тело было словно чужое, но после долгих усилий мне удалось пошевелить пальцами. Сильнее напрягшись, я даже смогла сдвинуть руки.
Так.
Если тёмный не идёт меня спасать, надо добраться до него — чего не сделаешь ради выживания.
Задыхаясь от напряжения, я повернулась на бок. Приподнялась. Сердце билось в горле, перед глазами плыло, конечности дёргались, точно привешенные на верёвочках, но я смогла сесть.
Так.
Тёмный — я должна его найти и…
Онемевшей рукой стиснула подушку.
Убью пса неблагодарного!
Я о нём беспокоилась, а он… он… я ему бинт принесла, а он меня спасать не хочет.
Покачнувшись, встала. Стояла как-то скособочившись. Но сейчас не до красоты — потащилась к светлому прямоугольнику двери.
Шаг за шагом — представляя, как убиваю тёмного. Какого он там застрял? Я тоже нуждаюсь в помощи!
Хозяин раскинулся в коридоре. Ничего, и до него доберусь — сразу после тёмного.
Шатаясь и проклиная всё на свете, добралась до лестницы, чуть не кубарем свалилась с неё — чудом не вывалившаяся из судорожно сжатой руки подушка пришлась кстати — и побрела дальше, не очень представляя, куда мне надо, но просто двигаясь.
В мёртвой тишине первого этажа послышался голос.
Слов не разобрать, но интонации утешительно-бодрые.
Тёмный, гад. Пальцы судорожно сжались на подушке.
Поковыляла на голос. Дыхания не хватало, но я миновала коридор и вошла в аккуратную спаленку.
Бледная хозяйка лежала на массивной кровати, влюблёно глядя державшего её за руку тёмного.
Тёмный неблагоразумно сидел спиной ко мне.
— Лучара, — мурлыкал предатель. — Всё образуется. Сейчас я закончу удалять яд из вашего тела…
Подняв подушку, со всех сил обрушила её на голову гадёныша. Увернувшись, он выхватил её и подоткнул под бедро, снова накрыл ладонью лежавшую в его руке руку хозяйки. Та продолжала смотреть на него так, словно меня рядом не было.
Тяжело дыша, я смотрела на голову тёмного в ореоле света тройного подсвечника.
Мало того, что умирать бросил, теперь ещё и игнорирует…
Убью.
Замахнулась, тёмный резко обернулся, дёрнул меня за запястье и повалил на постель. Пока я переводила сбившееся дыхание, он держал хозяйку за руку. А я… меня просто разрывало от ярости. Приподнявшись на локте, стукнула тёмного по плечу. Хозяйка не сводила с него зачарованного взгляда.
— Лучара, — ласково обратился тёмный. — А теперь спите.
Женщина покорно закрыла глаза.
Тёмный посмотрел на меня. Резко захотелось спрятаться подальше, но я собрала остатки сил и ударила тёмного в лицо, он перехватил моё запястье, потянул. Из лёгких выбило воздух — я оказалась на плече тёмного.
Одной рукой он крепко держал меня за ноги, в другой стискивал подушку. Я задыхалась, слёзы капали, руки казались тяжёлыми, но я снова и снова стукала тёмного, уносившего меня наверх.
— Как… ты… посмел, — шипела я неслушающимся языком. — Ты меня бросил… ради неё… ты… я… ты… ушёл…
С каждым ударом мне будто возвращалась часть прежней силы.
— Ты должен был остаться со мной! — отчаянно стучала я. — Со мной! Со мной!
— Ну что за эгоизм!
— Со мной!
— Избалованная девчонка! — тёмный перешагнул через руку хозяина. — Я не мог оставить её умирать ради твоей прихоти!
Мы входили в дверь, я отчаянно молотила тёмного по хребту:
— Ненавижу тебя! Ненавижу! — захлёбывалась рыданиями, меня трясло, но я не могла остановиться. — Ненавижу! Ненавижу! Уйди!
Ужас сжимал и разрывал внутренности, хотелось бежать, кричать, бить и царапаться, виски лопались от рёва стучавшей в них крови.
— Ненавижу! — меня захлёстывало яростью. — Отпусти! Отпусти!
Свалив меня на кровать, тёмный резко взгромоздился на мои ноги. Я отчаянно ими сучила, лупила руками, пытаясь оцарапать бледное лицо, встрёпывая чёрные пряди.
Перехватив запястья, тёмный придавил их к постели, его ненавистно-прекрасное лицо оказалось близко-близко. Извиваясь, задыхаясь, обливаясь слезами, я закричала:
— Отпусти!
Меня ломало, по мышцам пробегали судороги, где-то внутри я понимала, что делаю глупость, но здравый смысл разрывало шквалом ослепительных неведомых убивающих чувств.
— Лила, успокойся, — прорычал тёмный, обжигая дыханием мои губы.
Стало невыносимо страшно, я оцепенела, только сердце истерически сбоило в груди. Его гул заглушал все звуки. Ужас сводил с ума, мешал дышать, словно внутри разрасталось что-то огромное и убийственное.
— Отпусти, — прохныкала я.
Тёмный отстранился от лица, но не отпустил. Всё затопило слезами, ладони тёмного жгли запястья, меня затрясло, что-то огромное в груди, кажется, было рыданиями. Да что со мной? Я не могла избавиться от мысли, что тёмный бросил меня ради кого-то, и меня снова захлёстывали ярость и ужас.
— Лила?
Попыталась высвободиться, но тёмный легко меня удерживал.
— Отпусти, отпусти, — отвернулась, попробовала спрятать залитое слезами лицо за рукой, но не получилось. — Отпусти, скотина.
— Что случилось?
Будто не догадывается! Или совсем из-за той полуорчихи разум потерял? Всхлип вырвался из груди.
Всё это очень и очень неправильно.