Повернула голову: стоявший спиной ко мне тёмный пинал ползающего по мостовой мужчину.
— Идиот, тупая неблагодарная скотина. — Тёмный придавил его голову, жал каблуком на висок. Рычал: — Как ты смел?! Ты на кого руку поднял?
На мостовой тускло мерцали осколки раздробленных жезлов. Больше половины тел лежали неподвижно, несколько дёргалось. Семеро пытались расползтись, припадая на сломанные руки и ноги, но не смея выдать себя стоном.
Что-то хрустнуло. Тёмный направился к следующему: решительный, страшный, восхитительный. Прыжок — и каблук придавил стискивающую кинжал руку. Человек тонко взвыл:
— Пощади…
— Вот как ты заговорил, Тейл, — язвительно отозвался тёмный, прокручивая каблук на его ладони. — А чем ты думал?
— Светлая, — едва прошептал раненый. — Помоги уже.
Он лежал на боку, обливаясь холодным потом, хрипя. Мутный взгляд был направлен в сторону.
— Светлая… — прошептал он, и веки медленно закрылись.
Вот тьма! Скатилась с пытавшегося меня убить идиота и добралась до раненого. Так… так… Сердце билось-уже радость.
Так: остановить кровотечение и освободить лёгкие от крови.
Сосредоточилась на ранах.
За моей спиной тёмный вёл нравоучительные беседы о верности, чести, благодарности и необходимости выдать всех сообщников, перемежаемые хрустом ломаемых костей, всхлипываниями.
— Хохорн. во имя тьмы, ты что, обделался?! — вознегодовал тёмный. — Да? Так какого ты потащился меня убивать, если тебя до усрачки пугает вид своей отрезанной руки? Ты чего от меня ждал? Что я безропотно позволю себе голову снести?
— П-про-сти.
— Пришёл меня убить и считаешь, что одного извинения достаточно?
— У-у…умоляю…
— Умоляешь подарить тебе мозги? — Тёмный помедлил, рявкнул: — Лежать!
Вздрогнула. Кто-то со стоном упал и извинился. Улыбнулась: тёмный просто невероятен.
Меня отвлекло ощущение уходящей жизни. Собрав волю в кулак, стала врачевать раны лежавшего передо мной молодого мужчины. Получалось не слишком хорошо, но он хотя бы жил.
— Спаси, — вдруг совсем близко произнёс тёмный, — но останься во вменяемом состоянии.
Он сел рядом, положил руку на колени и склонил на неё голову, слипшиеся волосы загородили лицо.
— Ненавижу, — тихо произнёс он. — Шакалы беззубые и безмозглые.
С лезвия лежащего рядом меча сползала тьма, оставляя обычный хорошо заточенный металл. Я снова сосредоточилась на раненом, отводя кровь из измученных лёгких, прочищая пористую ткань тем же методом, как у Ветра. Снова я могла гордиться достижениями в непривычном деле врачевания.
Раненый дышал ровнее.
Оглянулась: по улице тут и там чернели тела.
— Кто это был?
— Идиоты, — выдохнул тёмный и поднялся. — Его уже можно занести в дом?
Взглянула на раненого, снова на мрачного, холодного тёмного. Радужки весело оранжевели, но взгляд пугал до мурашек.
— Д-да, — сипло откликнулась я. — Думаю, да…
Раненого окутала тьма и медленно поволокла к дверям.
— Иди с ним. — Тёмный смотрел за мою спину. — Я скоро вернусь.
Оглянулась: по улице шли два хмурых служителя в чёрных балахонах. Беззвучно опускавшиеся на мостовую посохи были увенчаны тёмными кристаллами размером с кулак. На шее старшего, на серебряной широкой цепи, чернел круглый медальон
— сам претёмный Ара!
— Давай, — поторопил тёмный. — Сейчас будет разговор не для ушей светлой.
— Ты… — во рту пересохло так сильно, что пришлось дважды сглотнуть, прежде чем смогла спросить: — С тобой всё будет в порядке?
— Не бойся, всё… мм, в пределах допустимого.
Дверь отворилась, пропуская моего подопечного, запутанного в чёрный кокон. Тёмный указал на вход.
Только когда за мной захлопнулась створка, поняла: впервые в жизни я видела крупное сражение между магами. Даже не представляла, что бой может быть жутким, смертоносным и стремительным до такой степени, что это трудно осознать. Тёмный… Инверди-он нечто.
И он умеет читать светлую письменность.
Кто его посвятил?.. Неужели сам Его Светлейшество?
Сердце ёкнуло от дурного-дурного предчувствия.
Теперь, обнаружив Инверди, я была почти уверена — под Эсси подразумевался Эсин, а если так, значит, цель нашего путешествия — навредить Эссину, лишить его доверия Его Светлейшества.
Я не могу этого допустить. Даже если Эсин такого не приказывал.
Глава 21
Занимаясь раненым, я не смогла толком обдумать план противодействия тёмному, а когда он явился полчаса спустя и велел собираться, я оказалась слишком вымотана, голову будто перьями набили.
Следом за тёмным вошли с носилками два служителя его храма. Беспамятного раненого уложили и вынесли.
— Полей мне воды. — Тёмный направился к трактирному залу.
Поплелась следом, глядя на гордо расправленные плечи, на слипшиеся волосы. Какой же он сильный… Надеюсь, я ошиблась, и «Эсси» из письма не Эсин. Только бы письмо было не об Эсине!
В зале было сумрачно, дверь в кухню оставалась открытой.
В самой кухне скопилась тьма.
Пощёлкав огнивом, тёмный запалил свечу. Устало огляделся. Я прошептала:
— Почему они хотели тебя убить?
— Не твоё дело. — Он взял со стола кувшин и зачерпнул из бочки воду, протянул кувшин мне. — Полей.
Приняла увесистый сосуд. Тёмный стянул заскорузлую рубашку. Потянулся. По рельефным мышцам пробежала дрожь. На левом плече багровел синяк, порезы на правом покраснели и вздулись.
«Об Эсине было в том письме или нет?» — от непонимания начинало мутить. Я вовсе не хотела, чтобы тёмный оказался врагом Эсина, а не просто залётным следователем, решившим слегка поворошить дела светлых.
Выставив на скамью таз, тёмный вытянул над ним руки:
— Лей.
Наклонила кувшин над багряными ладонями. Сумрак скрыл цвет стекавшей с них воды, но одуряющий металлический запах тьма не скрывала. Тихо плескалась вода. Тёмный обмыл руки, особенно тщательно — лицо, волосы. Мне пришлось несколько раз наполнить кувшин, а тёмный дважды опорожнил таз в окно.
Тягостное ощущение усиливалось.
— Это действительно не твоё дело, — глухо заговорил тёмный. — Внутренние дела тёмного ордена.
— Зачем мы на самом деле едем? — посмотрела ему в лицо, но он смотрел в сторону.
— Расследовать несколько дел.
— А эти, в плащах?
— Просто воспользовались случаем. Я уже давно, скажем так, занимаюсь исключительно кабинетной работой, засел в Дарготе, привык к безопасности. А тут… опомниться не успел, как вляпался, точно мальчишка. Недоброжелатели сразу решили показать зубы. — Добавил он страшно устало: — Дураки.
— Много у тебя недоброжелателей оказалось.
— Это только самые глупые. Своей деятельностью я чисто физически не могу удовлетворить всех, но почему-то слишком многие этого не понимают. Или считают, что я должен был встать на их сторону. — Он провёл влажными ладонями по лицу, волосам. — И грань — это было слишком внезапно.
Тёмный тряхнул головой. Я поставила опустевший кувшин на стол. Тёмный хмуро смотрел перед собой. Сочившийся в открытое окно голубоватый свет очерчивал его бледное лицо, заострившиеся скулы.
О чём он думал сейчас?
— Да, интересно получается, — тихо протянул он. — Об этом я не подумал.
— О чём?
— Да так, — отмахнулся тёмный. — Идём. Нам надо отдохнуть.
Он повёл меня сразу во внутренний двор, погружённый в голубоватые сумерки. Нас ждали навьюченный серый, Ветер и гнедой тонконогий конёк на две ладони его ниже. У меня даже не было сил пожаловаться на неказистого нового коня.
Мужчина в чёрном балахоне низко поклонился, придержал моего коня под уздцы, пока садилась.
Покидая постоялый двор, тёмный не спросил помощника о его хозяйке, даже не оглянулся — и от этого настроение стало чуть лучше. А в остальном… в остальном я ужасно устала.
Мы ехали по задней улице, я с нарастающим ужасом глядела по сторонам: Аор сильно отличался от Самрана. Здесь воняло, было грязно, мрачно, улицы кривые и запутанные, встречались вывески с нечитаемыми названиями, некоторые дома потрескались, отсырели, зияли пустыми окнами. Люди ночевали прямо на улице! На повороте беззубый бродяга попросил денег, тянул шапку.