В растущий между лепестками стен щели замерцали радужные, как у мыльных пузырей, переливы щита. На нём расцветали чёрные кляксы. Щит прогибался, пружинил, морщился, но держался.
Шею, запястья и лодыжки холодило что-то твёрдое, неподъёмное…
По вискам текли слёзы.
«Помни: я люблю тебя», — написал Эсин.
«НЕ ЦЕПИ», — я смогла глубоко вдохнуть.
— Щит падает! — тревожный незнакомый голос.
— Как так? — чей-то неуверенный бас. — У нас артефакты с пяти храмов, все орденцы держат щит, мы питаем щит!
Глядя на говоривших, пресветлый подошёл ко мне:
— Инвердилиаст — чистокровный сэнари, впитавший силу ста тысяч женщин, поэтому к нему нужен особый подход. — Посмотрел на меня, но я почти не видела его за пеленой слёз (в голове яркими искрами вспыхнуло: «Сэнари?»). — Прости, Лила, но придётся сделать тебе больно. Не бойся, всё будет хорошо.
Внутреннюю сторону предплечий полоснуло болью, обожгло стиснутые лодыжки, и горячие потоки хлестнули по коже.
Слёзы мгновенно высохли и взгляд прояснился. Сквозь истончившийся почти до невидимости щит я увидела чёрную фигуру с шестью огромными вытянутыми крыльями.
Руки и ноги немели, мёрзли, по ним текло что-то тёплое, вязкое. Кровь.
— Этого хотел Эсин? — прошептала я, сердце стучало странно, гудело в висках, заполняло мысли.
— Да.
Стало легче. Если это нужно Эсину — я потерплю. Видимо, для замыкания контура или активации камней или для начала реакции нужен сильный контролируемый всплеск магии нужного типа, идеальный его источник — преждевременно умирающий светлый маг. Но почему Эсин выбрал меня? Потому что моя жизнь принадлежит ему?.. Да, конечно, я принадлежу ему, и он вправе решать, как меня использовать… Но я бы хотела остаться с ним, радовать его, любить, воровать для него документы, соблазнять.
Пресветлый Файрис накрыл мой лоб рукой и посмотрел вверх.
Я тоже смотрела: странная фигура сложила крылья и камнем рухнула на щит. Он промялся, зазвенел, хрустнул. Крылья взметнулись в стороны, чёрное существо царапало щит, било лезвиями тьмы со знакомо умопомрачительной частотой и снова царапало, прорываясь внутрь. Крылья затрепетали, к ним снизу, вдоль щита, хлынули потоки тьмы.
Появилась ещё четырёхкрылая фигура, вскинула руки, между ладоней нарастал шар тьмы.
Это ведь доспехи тьмы, у обоих.
Огромный чёрный шар промял щит.
Я видела доспехи света одного из пресветлых, у него тоже было четыре крыла. Знаю, что у Его Светлейшества должно быть шесть крыльев.
Значит… Его Темнейшество здесь… ах, да: об этом же докладывали. Говорили, что он требовал аудиенции.
Мысли разбегались, попыталась сосредоточиться, но даже не ощутила тела — лишь холод чего-то закостенелого.
— Сейчас прорвёт щит, приготовились! — рявкнул Файрис, его рука на моём лбу напряглась, раскалилась. — На счёт три щит исходной магии, я веду. Раз. Два. Три!
Артефактный щит над храмом, непреодолимая преграда, гарант сохранения любого святилища, лопнул. По зданию пробежала судорога, артефакты в его сердце разрывались, выбрасывая остатки магии.
Шестикрылый окутанный чёрным мужчина, Его Темнейшество, опускался на светлый храм, защиту которого только что сломал.
Это война… Война тёмного и светлого орденов.
Глава 41
Веки тяжелели, холодные мысли змеями ползали внутри черепа.
Эсин отправил меня на смерть…
Я ему больше не нужна…
Он обещал всегда оставаться рядом, защищать…
Кровь медленными толчками вытекала из порезов на руках и ногах.
Моя жизнь принадлежала Эсину, настало время вернуть долг.
Тяжёлые-претяжёлые веки закрылись. В бескрайнем мраке вспыхнуло лицо Эсина, его тёплая улыбка: «Я такой же, как ты, я тоже сэнари». Как толчок: базар Вахса, боль в натёртых запястьях, лодыжках и шее, с которой только что сняли ошейник. Я не знала, кто такие сэнари, но к этому человеку ощутила забытый прилив нежности, в нём ощутила что-то… родственное, но не могла проявить эти чувства. Просто стояла и смотрела. Он приподнял брови: «Ты знаешь, кто такие сэнари?» Помотала головой. На миг он нахмурился, но снова лучезарно улыбнулся: «Ну и ладно, может, так даже лучше».
Как толчок: глаза открылись. Шестикрылая чёрная тварь с телом человека висела надо мной, скаля чёрные клыки, сверкая алыми глазами. Существо смотрело на пресветлого Файриса и стучало кулаком по невидимой преграде. Над крыльями вспыхивали молнии светлой магии и увязали в сгустках тьмы.
От магии не продохнуть. Стоявший рядом Файрис стискивал в руках два белых кристалла размером с головы младенцев. Магия кипела в них, в нём, на покрасневших пальцах вздувались пузыри ожогов.
Мириады чёрных бабочек накрыли невидимый щит. Во мраке мерцали раскалённые кристаллы, сверкали молнии в волосах Файриса и ещё двух магов. Тошнотворно пахло горящей плотью.
— Ааа, — застонал один из них и рухнул на колени.
— Сосредоточься, — рычал Файрис. — Мы должны удержать его здесь. Обязаны. Это. Наш. Долг.
— Сколько? — прохныкал бас.
— Сколько надо! — по перекосившемуся лицу Файриса текли слёзы.
Его пальцы потемнели, иссохли. У меня заходилось сердце, волосы вставали дыбом. Провалиться бы в небытиё, не видеть бы этих горящих рук, не чувствовать вони, не слышать стонов и дребезжания щита.
— Не могу, — взвыл бас.
Несколько бабочек прорвались внутрь, метнулись к лицу Файриса, их прикосновения оставляли кровоточащие порезы.
— Держа… — Файрис закашлялся, рухнул.
Он кашлял и кашлял, хрипел, давился. Ещё больше бабочек слетело к нам, кружило вокруг магов. Файрис ослепительно засиял, в его свете бабочки сгорали. Он поднялся, повернул ко мне страшное окровавленное лицо, поднял голову вверх.
Сквозь тьму горели два огненных страшных глаза.
Файрис с трудом поднял кристалл, удерживаемый скрюченными, обгоревшими пальцами, и положил мне на грудь. Смертельный холод сковал моё сердце, сжал мозг, насадил на тысячи игл лёгкие.
Щит рухнул, нас окружил водоворот чёрных смертоносных бабочек, но они не нападали. Его Темнейшество приземлился на полу, необъятные крылья нависли над нами, загородив солнечный свет.
— Ты всё правильно понял, — пробулькал Файрис, по подбородку хлынула кровь. — Нападёшь — она умрёт. Сделаешь лишнее движение — она умрёт.
— Что вы делаете? — леденящим тоном произнёс тёмный, удивительно легко справляясь с отросшими клыками и гибким длинным языком.
Это был мой тёмный или оледеневший разум бредил.
Файрис молчал. Рядом кто-то поскуливал. Запах горящей плоти не казался таким уж навязчивым. Мне было холодно.
«Ну же, заканчивайте скорее», — закрыла глаза.
Представила Эсина.
Как он писал мне записку.
Жаль, мы не встретимся.
Холод усиливался…
Кругом чернота, звон.
Невыносимый звон, так хотелось убежать от него, спрятаться…
— Твоя угроза мне не понятна, — сказал тёмный. — Разве ты в праве её отпустить?
— Я умею признавать поражение, — Файрис закашлялся.
Темнота увлекала меня, окутывала, несла по волнам. Было уже не холодно. Блаженную тишину прорезал испуганный вопль Файриса:
— Стой! Стой! Я убью её, слышишь?!
Ко мне склонялся Эсин, в его голубых глазах светилась нежность.
— Я люблю тебя, Лила, — он прижался губами к моему лбу. — Прости…
Он такой тёплый, это тепло согревало меня. Я просто хотела остаться с Эсином. Навсегда. Я тянула руку, мечтая удержать, но натыкалась не на его тёплую кожу, а на что-то холодное, жёсткое, острое. Изо всех сил я оттолкнула это нечто…
Меня куда-то несли, щека прижималась к металлу.
Тьма…
Холодный воздух хлестнул кожу.
Тьма…
Головокружительное ощущение падения…
Тьма…
— Ваше Темнейшество! — испуганный женский голос.
— Лекаря! — рявкнул мой тёмный.
Значит, он забрал меня. Значит, помешал Эсину, а я не выполнила поручение. Не сделала то, что хотел Эсин.
— Нейтральных магров сюда. — Совсем близко звучал голос тёмного.