Он выиграл, он… Я не справилась…
— Она светлая?
Подвела Эсина — это невыносимо, это больно-больно-больно.
— Да… снова… к храму… помощь…
Никчёмная, даже умереть когда надо не смогла…
Тьма… я хочу в её объятия.
Хочу забыть, что из-за меня Эсин проиграл…
Тьма…
Эпилог
Я прячусь во тьме, но меня с завидным постоянством выдирают оттуда.
— Пей…
— Терпи…
— Пей…
— Живи…
Тысячи мелких прикосновений.
Зуд в руках и ногах.
Горькие запахи.
Незнакомые звуки.
Тёмная магия везде-везде, воздух тяжёл от неё.
Иногда неясные, тягучие голоса бьются в пелену тьмы.
— …да, эти камни — проводники, через них прокачали огромный объём энергии, смотри, как изменилась структура, а серебро просто расплавилось.
— Какой именно энергии?
— Исходной. Светлой тоже, но в значительно меньшей степени…
Тьма.
И далёкие разговоры.
— Значит, центр — Самран. — Тёмный, хмуро.
— Практически уверен, хотя, сам понимаешь, индикаторы тёмной и светлой магии в этом случае не слишком достоверный источник информации… Ты так разочарован, словно не предполагал, что Эсси что-то задумал.
— Я бы предпочёл ошибиться. К тому же я… отвлёкся.
— Любой на твоём месте решил бы так же.
— Обычно я решаю не как любой другой. Я не должен был…
Спокойная и родная тьма, в которой можно не думать, как я подвела Эсина.
— Послание Его Светлейшества.
— …урегулировать…
— На этот раз не откупятся.
— Но мы разрушили их храм.
— Они нарушили несколько ограничений, мы были в своём праве.
— Эсси отрицает.
— Значит, соберём доказательства!
Что-то бьётся, и я открываю глаза: просторная комната, бежевые стены, чёрная мебель, стеллажи с книгами и свитками, приоткрытая дверь, из-за которой доносится голос тёмного:
— Ну же! Мы должны понять, чего он добивался, от чего меня отвлекал.
Веки смыкаются, сил думать нет…
— Зачем тебе это?
— Не знаю, — устало отвечает тёмный.
— …Тейлу, видели в храмовом саду.
— А остальных сэнари?
— Нет. Мы держим оцепление, из храма они не выходили, но внутри их никто не видел. Обязанности Файриса исполняет его заместитель.
Хочется открыть глаза, спросить, что за сэнари, но затуманенный разум вдруг понимает: сэнари — это я, и тёмный, и Эсин, и Файрис, и Тейла.
Но что это значит?
Кто мы?
Меня поглощает тьма.
Забытьё резко выпустило меня из объятий, будто вышвырнуло.
Наверное, ему я тоже не нужна.
Горько. Просто горько. Даже не больно.
Открыла глаза.
Чёрные шторы распахнуты, на бежевых стенах пылал закатный свет: горячий, с багряными проблесками. От стеллажей со свитками и книгами веяло древним спокойствием.
На тумбочке у широкой постели хрустальный кубок с водой. Кувшин. Виноград. Потемневшие дольки яблока. Книга. Словно кто-то читал и положил её, закладкой использовав длинный чёрный волос.
Подушка рядом со мной притиснута к высокому изголовью, одеяло промято. Похоже, рядом кто-то лежал и читал.
Медленномедленно я приподняла невыносимо тяжёлую руку.
Я помнила боль.
И ощущение хлынувшей крови.
От разреза не осталось следа.
Гладкая, светлая кожа.
Ничего примечательного.
Глаза защипало, но слёзы не потекли.
Всё вокруг пропитано тёмной магией, даже одеяло, которым я укрыта, подушка, на которой покоилась моя голова.
Я у тёмных.
В их ордене.
Предательница.
Я подвела Эсина. Он не простит…
Почему я до сих пор дышу?
Я задыхалась.
Куда мне идти и зачем? Ни дома, ни семьи. Если Эсина в моей жизни нет, зачем тогда жить? Зачем дышать? Какой смысл в любом действии, если в итоге оно не приводит к Эсину? Я не могу вернуться к нему, не после того, как подвела его.
Не смогу посмотреть ему в глаза: много раз я клялась, что моя жизнь принадлежит ему, а когда потребовалось её отдать, не умерла. Тело цеплялось за жизнь, но разве это не доказательство и моего предательства тоже?
Эсин.
Эсин…
Как я посмела его предать?
Тысячи голосов зашептали: «Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница! Предательница!…»
Голоса нарастали, знакомые голоса, голоса Самранских братьев и сестёр, я заткнула уши, но слышала: «Как ты могла подвести Эсина? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты посмела? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты смела? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Зачем? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла? Как ты могла?»
Голоса срывались на крик: «Ты должна была умереть! Эсин приказал умереть! Ты должна была умереть и отдать свою силу, так умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри! Умри!»
Я слышала только их, зажимала уши, но слышала. Это невозможно. Невыносимо. Меня вытолкнуло с постели. Ноги понесли к окну.
«Ты предала Эсина! Ты предала Эсина! Предала Эсина! Ты предала! Ты предала Эсина! Ты предала Эсина! Предала Эсина! Ты предала Эсина! Ты предала Эсина! Предала Эсина! Ты предала Эсина! Ты предала! Предала Эсина!»
Только бы не слышать этого, только бы не слышать. Дрожащими пальцами я дёргала задвижку окна, под ногтями скопилась алая кровь, руки такие слабые, но я дёргаю-дёргаю, дёргаю, оглушённая хором злобных голосов: «Ты подвела! Ты подвела его! Ты подвела Эсина! Ты подвела Эсина! Ты подвела Эсина! Подвела Эсина! Подвела Эсина! Подвела! Ты подвела Эсина! Ты подвела Эсина! Ты подвела Эсина! Ты подвела Эсина! Ты подвела Эсина! Ты подвела Эсина! Ты подвела Эсина!»
Невозможно дышать, даже когда ветер хлестнул в лицо вечерней свежестью.
Я в храме тёмных. Кни.гол.юб.нет
Чудовищно чёрные стены. Совсем маленький внутренний двор. Кругом мелкие бурые домики Сорты. В центре города башня Гранографа нерушимо подпирает небо, хрустальное навершие в свете заката кажется оранжевым пламенем.
«Предательница! Ничтожество! Ты предала Эсина!»
Кажется, я вою. Голоса не унимаются. Они заглушают всё, укоряют, проклинают, требуют моей смерти. И я знаю, что надо делать.
Залезаю на подоконник.
Третий этаж.
Этого хватит.
«Умри! Умри! Умри! Умри! Умри!» — твердят голоса.
И мне вдруг становится спокойно и хорошо: сейчас они умолкнут навсегда.
Я тянусь вперёд…
Сильная рука ухватила меня за талию и рванула назад.
— Ты рехнулась?! — Тёмный бешено стискивал меня, в ушах звенело. — Ты о чём думаешь, дура?!
— Я подвела Эсина, — спокойно ответила я. — Мне лучше умереть.
Он застыл. Затем тряхнул меня, до хруста стиснул рёбра:
— Да ты точно двинулась! С чего ты взяла, что смерть — выход? С чего взяла, что я позволю тебе умереть?
Его голос заставил остальные голоса стихнуть, и мысли опустели. Я вся опустела. Повисла на руке тёмного, глаза закрывались.
— Какого?.. — прошептал он.
Открыла глаза: над центром города дугой пролетел огненный ком с хвостом дыма и врезался в хрустальное навершие Гранографа. Послышался тонкий пронзительный хруст.
Пламя ярко вспыхнуло и охватило верхушку башни…