— Надо было сразу обработать. — Бархатный голос обволакивал разум.
Ухватилась за седло. Прав был Эсин: тёмный в моём вкусе. Облизнула пересохшие губы:
— Мы торопились.
Тихий шелест, запахло горькой мятой. Холодное прикосновение к ране — и я вздрогнула, покрылась мурашками. Невольно выгнула спину.
А потом рану начало жечь. Колючие раскалённые щупальца боли вонзились в плечо, шею, ползли по спине. Брызнули слёзы.
— Аа… — я захлебнулась всхлипом.
— Тихо-тихо, — тёмный обхватил меня под грудью, притиснул к себе. — Тихо.
Мои руки задрожали, с ужасом смотрела на них, а ноги дёргались, я повисла на тёмном.
— Ч-что?..
— Сейчас пройдёт.
Тело ломало, жжение охватило и укус, и плечо, спустилось по лопатке. Ощущение, словно меня жалили выбегавшие из укуса муравьи. Конь дёрнулся, косил блестящим глазом, а тёмный держал. Ещё и ухо прикусил, грудь сжал — и боль притупилась. Тёмный сунул флакон со светящимся содержимым под луку седла и обхватил меня освободившейся рукой, просунул пальцы под пояс.
Работало: плечо жгло на порядок меньше, сознание прояснялось.
— Так лучше? — Пальцы тёмного пробирались ниже. — Меньше болит?
Я лишь тяжело дышала. Жгло лишь в ране, от пальцев тёмного по телу растекалось тепло.
«А надо будет ему отказать из вредности», — решила я, и уголки губ поползли вверх.
Тёмный вытащил руку из штанов, прекратил сжимать грудь.
— Должно уже пройти. — Отпустил меня, забрал светящийся флакончик. — Тебе бы немного поесть.
Еда… да… Пироге мясом. В животе заурчало.
Я так и стояла, глядя на седло. Тёмный возился с поклажей. Заскрипела подпруга.
— Поехали, — велел он.
Его конь всхрапнул.
Накрыла ладонью основание шеи: кожа липкая от неведомой мази, но гладкая. Будто Эсин меня не кусал.
— Что это было? — развернулась.
Чёткая даже в расслабленном состоянии поза изобличала в тёмном искусного наездника.
— Лечебная мазь. — Он вдруг весело улыбнулся. — Думаешь, только светлые умеют быстро врачевать?
Сплюнула, просто плюнула под копыта его коня и, сдёрнув куртку, вскочила в седло. Я была на сто процентов уверена: тёмный понял, что спрашивала я не о мази, а о его поспешном отступлении.
Но и мазь очень интересная, да.
Окружающее меркло, сознание убийственно медленно принимало этот факт, тьма надвигалась сверху тяжёлыми, вязкими веками…
— Не спи, — рыкнул тёмный.
Вцепившись в луку, замотала головой. Миру вернулась часть красок, но он был каким-то ненатуральным. Солнцу ещё ползти и ползти до вечера, а пока оно тошнотворно бодро светило.
Желудок протяжно заурчал.
— Дай ещё пирожка, а, — я не находила сил выпрямить спину, такой невыносимой тяжестью стали собственные плечи.
— Пирожками тут не обойдёшься. — Тёмный дёрнул вьючного серого за уздечку, тот поравнялся с ним.
В животе всё сжималось, я выхватила протянутый пирожок и вцепилась в него зубами. Тёмный смотрел на меня с жалостью.
— Долго до постоялого двора? — промямлила я, пережёвывая почти не слащёное тесто и кислую начинку из ревеня.
— К вечеру доберёмся.
— Вот Тьма.
— Вот Свет.
Покосилась на тёмного: он хмуро смотрел вперёд. Оглянулся. Я тоже: до горизонта на тракте никого не было. Впереди тянулась телега с бочками, быстро уносилась тёмная точка всадника. Солнце жарило.
— Если совсем невмоготу станет, — тёмный снова уставился вперёд, — пересядешь ко мне.
— Вот ещё, — пробубнила я и продолжила отчаянно жевать пирожок.
Тёмный промолчал.
Ничего не сказал и позже, когда я, задремав, стала валиться с седла, а он меня поддержал.
И на холку своему коню усадил меня тоже молча.
«Только бы не заболела, только бы я не заболела», — смотрела на свои трясущиеся руки. В груди тянуло, голова раскалывалась, от резкого запаха копчёной кабанины мутило.
Ужинала я в отдельной мрачной кабинке, освещённой вонючими свечами. Тёмный трапезничал в общем зале, из-за бревенчатой стены доносилось нарастающее пение, бряцание посуды. Даже здесь я ощущала запах перегара и кислого вина.
Облокотившись на стол, схватилась за голову.
За что мне всё это?
Только бы не заболела, потому что если слягу на этом постоялом дворе, я просто сдохну.
Брезгливо отодвинув тарелку с копчёным мясом, головками лука и ломтём хлеба с тмином, я поднялась. Комната слегка качнулась.
«Я просто устала. Устала. Давно не выезжала из Самрана, вот и утомилась», — толкнула дверь.