Илеост пересёк зал и стал подниматься по главной лестнице.
— Да пусти ты меня, — я поёрзала по твердокаменному плечу. — Синяки из-за тебя будут, чудовище.
— Это малое наказание за то, что ты учудила, — раздражённо отозвался Илеост.
У, сердится. Ну и отлично: пусть нервничает, здоровье себе портит — будет знать, как красивых девушек за шкирку таскать и на плечо против их воли закидывать.
Едва миновали первый этаж, мне стало не по себе: чего там Эсин удумает? Вряд ли он успел остыть. Да и брусчатка там была свежая, за счёт ордена постеленная, а я…
Только сейчас подумала: квартал подпалили светлые — нам и платить за его отстройку. Отчаянно дёрнулась, но Илеост ухватил меня за пояс и прорычал:
— Не дёргайся, а то уроню. Прямо красивым личиком в ступени.
— О, рад, что ты оценил моё личико. Может, и что другое оценишь, а? — кажется, я скатывалась в панику. — Слушай… а городские власти на кого расходы по ремонту повесили?
— На нас, — откликнулась Мав. — Рада, что ты наконец-то сообразила.
Целый квартал… это же какие деньги! Такое даже Эсин не простит. Что делать, что делать? Взгляд заметался по сторонам: а ведь здесь было подозрительно много новых лиц. Представители города? Одного даже узнала: крупнейший подрядчик по строительству… ой…
Мимо прошли два седовласых старца, обсуждая проект новой застройки. Получается, Эсин всё это время разбирался с последствиями?
— Что вы хотите за мою свободу? — пробормотала я, хотя мы поднимались уже на четвёртый этаж, выше — только храмовые помещения.
Мав отстала на пару шагов, чтобы заглянуть мне в лицо:
— Мы хотим, чтобы тебя, наконец, наказали по заслугам.
— Все свои сбережения отдам, — молитвенно сложила руки. — И платья. И… и… Плотоядно улыбаясь, Мав смотрела мне в глаза, одними губами прошептала:
— Эсин тебя закопает.
Да уж, так я ещё не портачила. Тут даже отдыхает случай, когда я залила вином фейерверки к юбилею городского главы.
— Илеост, миленький, — проскулила я. — Запри меня где-нибудь на пару дней, пока Эсин не отойдёт.
Довольно хмыкнув, Илеост поставил меня перед резной серебрёной дверью в кабинет пресветлого, постучал.
— Войдите! — даже сквозь дерево чувствовалось, что Эсин вне себя.
С гаденькой улыбкой Мав толкнула створку.
Илеост впихнул меня в кабинет.
Я зажмурилась.
Сзади хлопнула дверь.
Всё, котёнку конец.
Глава 2
— Хватит строить из себя несчастную! — Эсин треснул по столу.
— Я несчастная, — пискнула и выпятила грудь. — Правда-правда.
Он молчал.
Я тоже. Дымом в кабинете не пахло — на один повод меньше меня ненавидеть.
Эсин продолжал молчать.
Осторожно приоткрыла глаз: он сидел в кресле с высокой спинкой, увенчанной ажурным диском. Волосы у Эсина длинные, светлые, а брови и ресницы чёрные, глаза ярко-голубые, будто светящиеся. Холодное сияние люстры подчёркивало широкие скулы, пухлые чувственные губы. Высокий белый воротник рубашки, перехваченный золотой цепочкой с тремя хрусталиками-амулетами, был помят, но жилетка и мантия — в идеальном порядке.
Вот сколько раз видела Эсина, а каждый раз млею. Великолепный мужчина, широкоплечий, внушающий трепет одной только внешностью.
И сейчас очень-очень злой.
— Ты хоть иногда думаешь?! — Его пухлые губы презрительно искривились.
— Но я ничего не поджигала, это Сол…
— Ты же знаешь, какая она вспыльчивая! — Эсин ударил кулаком по столу, подскочила чернильница.
Отвела взгляд на книжные полки. Пустила на глаза слёзы и с несчастным видом уставилась на зашторенное окно. Затем на развешенное по стене оружие. Заставила нижнюю губу задрожать, прикусила. Уставилась на цветной коврик у массивного стола.
— И что мне с тобой делать? — устало, но сердито, спросил Эсин.
— Даже не знаю, — несчастнейшим голосом отозвалась я.
Вздохнула.
Потянула белую тонкую материю лифа, будто мне жарко и тяжело дышать, хотя шея и декольте голые: плащ Илеост не вернул.
— Ты сильно разозлился? — ухватила едва достающую до ключицы светлую прядь и стала накручивать на палец. — Сол много имущества попортила?
— Лила, объясни, зачем ты полезла к мужу сильной и очень ревнивой волшебницы?
— Я думала, она завтра вернётся.
— Можно подумать, соседи бы ей об этом не рассказали.
— Ну… я бы выкрутилась, — продолжала накручивать прядь, облизнула губы. — Как- нибудь.
— И об этом ты бы подумала позже.