Дьявол! Как изгнать ее из своей жизни? Он должен как-то покончить с этой болью. Хотелось задушить эту женщину, но он понимал, что никогда намеренно не причинит ей вреда. Он любит ее, черт бы ее побрал! Но она, очевидно, никаких чувств к нему не испытывает.
Не придумав ничего лучше, Бренч стукнул кулаком по двери. Дерево треснуло и поддалось. Кровь сочилась из поцарапанных костяшек пальцев, когда он вырвал руку из пролома. С физической болью проще справиться, чем с той, которая гложет сердце.
Но этого ему было мало. Бренч повернулся к Дженне.
Она стояла на коленях на кровати, закусив нижнюю губу. Молодая женщина протягивала к нему руку, и в глазах ее была боль. Встретив взляд Бренча, Дженна быстро опустила руку и села на кровать. Она вскинула подбородок, а на ее лице теперь читался вызов.
– Почему, Дженна? – Его голос был хриплым от боли. – Почему ты не сказала мне?
– А ты бы отреагировал как-то по-другому?
– Да, черт возьми! Я… – Бренч собирался сказать, что, когда они встретились, он не был влюблен в нее. Гордость заставила об этом умолчать. Она никогда больше не услышит от него слова «любовь». – У тебя не было причин лгать той первой ночью в Эхо-Каньоне.
– Мне нельзя было рассказывать о себе никому, кроме агента, работать в паре с которым меня послали, Бренч. А он был мертв. Я не могла позволить, чтобы до Мендозы дошел слух, что на него охотится агент Пинкертона. Работа на эту организацию была для меня возможностью попасть в Юту. Когда я оказалась на месте, мне уже было наплевать на задание, вот только награда за поимку Мигеля была мне нужна, чтобы я могла заниматься поисками отца. Позже, узнав, как ты относишься к пинкертонам, я побоялась тебе сказать.
Бренч молча смотрел на молодую женщину, а кровь с пальцев капала на медвежью шкуру, на которой они лежали в объятиях друг друга всего лишь прошлой ночью. Ноздри раздувались от интенсивного дыхания, губы были так плотно сжаты, что почти исчезали в усах. Как же ей хотелось знать, что творится сейчас в его голове!
Макколи чуть не смеялся над самим собой: он влюбился в агента Пинкертона! Жизнь – сплошной фарс. Она играет с человеком, как кошка с мышкой, и потешается над ним. Она и сейчас, наверное, веселится, ибо несмотря ни на что он все еще хочет эту женщину. Дженна гордо вскинула голову, спокойно и с вызовом глядя на него. Воспоминания о том, что они прошлой ночью делали на кровати, на которой она теперь сидела, разожгли неукротимое пламя в паху Бренча. Ему хотелось одного: здесь и сейчас раздеть Дженну донага и вторгнуться в нее.
Может, так и следует сделать? Она ведь использовала его, разве нет?
Он медленно подошел к кровати.
Глаза Дженны округлились, когда Бренч расстегнул рубашку и швырнул ее на пол. Она, словно завороженная, смотрела, как он снимает ремень с кобурой и вешает его на спинку стула. Неотрывно глядя ей в глаза, Бренч сел и снял башмаки, потом носки. Когда он потянулся к ширинке джинсов, Дженна ощутила между ног волну жидкого жара. Сердце глухо билось в ребра, а груди напряглись в предвкушении ласк.
Приспустив штаны так, чтобы Дженне была видна густая поросль рыжих волос, Бренч встал и подошел к кровати. Он притянул молодую женщину, развернул ее к себе спиной и чуть не поотрывал пуговицы, снимая с нее платье. Так же быстро он расправился с остальными предметами одежды. В прикосновениях не было нежности, а во взгляде – любви, когда Бренч толкнул ее, обнаженную, на кровать.
В мгновение ока он полностью разделся и опустился на Дженну, раздвигая коленом ее ноги. Бренч ни на секунду не переставал смотреть в глаза молодой женщины. Его взгляд был жестким и холодным как лед. Дженне казалось, что он пытается сказать что-то, но ей не хотелось этого знать.
И вот он вошел в нее. Горячие волны наслаждения стали прокатываться по телу Дженны. Она обвила руками шею Бренча и закрыла глаза. Макколи сбросил с себя руки молодой женщины и прижал их к матрасу над головой.
– Смотри на меня, Дженна. – Он по-звериному оскалился, с силой входя в нее, резче, быстрее. – Дьявол, смотри на меня!
Она смотрела. И видела его боль, его желание, ярость и сожаление.
Когда все закончилось, Бренч поднялся с нее и оделся. Дженна покраснела и прикрылась одеялом, когда Макколи смерил ее взглядом.
– Всегда хотел отыметь пинкертонов, – сказал он. – Вот только не ожидал, что об этом позаботится моя собственная маленькая пинки.
С этими словами Бренч ушел.
Дженна легла на бок лицом к стене, свернулась калачиком и заплакала.
Глава восемнадцатая
Рембрандт только около полуночи нашел Бренча за угловым столиком салуна Пейпа. Он сидел на стуле, положив руки на рубцеватую деревянную столешницу с засохшей лужей виски. Голова Бренча покоилась на руках. Он крепко спал. На столе валялась перевернутая бутылка виски, стоял пустой стакан и пепельница, полная окурков.
– Он здесь полдня пробыл.
Пейп за стойкой бара протирал стаканы. Поскольку завтра предстоял рабочий день, большинство посетителей разошлись по домам. Трое все еще играли в покер за дальним столиком. Еще двое стояли у бара, поправляя здоровье на сон грядущий.
– Ни разу не видел, чтобы он так напивался, – сказал Пейп. – Наверное, у него очень серьезные проблемы.
Рембрандт встряхнул Бренча.
– Проснись, сынок.
Сухие, как песок, веки дрогнули, Бренч открыл глаза и поднял голову. Боль пульсировала в висках. Он скривился. Потом закрыл глаза и со стоном уронил голову на руки.
Рембрандт встряхнул его сильнее.
– Только засни, и я вылью на тебя ведро холодной воды.
– Спокойно, Попс. – Бренч отмахнулся от старика и сел. Перед глазами расплывалось лицо партнера, с которым он проработал три года. – Ну что, слышал? Каково оно, когда дочка – агент Пинкертона?
– В данный момент паршиво. Что ты с ней сделал? Она отказывается выходить из комнаты.
Бренч быстро протрезвел, вспомнив, как взял Дженну и какие жестокие слова бросил ей перед уходом. Чувство вины комком подступило к горлу. Он показал ей, что значит терпеть поражение. Это его обманули. Он предложил ей свое сердце, а она его растоптала. Не найдя в себе сил посмотреть отцу Дженны в глаза и будучи слишком упрямым, чтобы признать ошибку, Бренч пробормотал:
– Я всего лишь сделал с ней то, что она пыталась сделать со мной.
Кулак появился из ниоткуда. Стул наклонился, и Бренч повалился на пол. Лежа на спине, запутавшись ногами в ножках стула, Макколи потер челюсть и уставился на старика, удивляясь силе удара.
– Ты был мне как сын, Бренч. – Рембрандт помассировал напухшие костяшки пальцев. – Ты вытащил меня из канавы, которую я сам себе вырыл, и я благодарен тебе за это. Когда ты рассказал о своих чувствах к Дженне, я был счастлив, думая, что она нашла такого мужчину, какого я только мог для нее желать. Я знаю, что тебе больно, но это тебя не оправдывает. Ты с ней обошелся, как последний мерзавец.
Рембрандт пошел к двери, потом вернулся.
– Тот пинкертон настоял, чтобы Мендозу посадили под замок. Дженна отвела Мигеля в конюшню, но она ничего не сможет сделать, если детектив решит его забрать. Если не можешь взять себя в руки ради нее, сделай это ради Слоана. Это его убийца безнаказанно разгуливает на свободе, пока ты напиваешься и жалеешь себя. Черт возьми, Бренч, ты же мужчина! Так веди себя по-мужски.
Еще долго после ухода Рембрандта Бренч сидел на стуле, жевал губу и размышлял над услышанным. Попс был прав, и Бренч знал это. Он повел себя с Дженной как ублюдок. Но ведь она ясно показала свои чувства к нему, не так ли? Ее желание было очевидным, однако это не любовь. А на меньшее он не согласен. Правда, после того, что он с ней сегодня сделал, любви от нее ждать не приходится.
Важнее добраться до убийцы Слоана. В этом Рембрандт тоже был прав.
Когда на следующее утро Бренч вошел в кухню, Голубка помогала Мауре сливать жир из сковородки, доверху наполненной хрустящим жареным беконом, а Кэтлин ставила в духовку противень с пресными лепешками.[81]
У стола, счищая с картофелины кожуру на старый выпуск газеты «Новости пустыни», стояла Дженна.