Он, казалось, менее чем рад этой новости. Кэллан уселся напротив нее, поставив перед собой дымящую чашку кофе, его янтарные глаза смотрели на нее, не мигая.
— Ее убили. — Meринас отказалась принести извинения и не стала юлить. — Она была особенной для моего отца, Кэллан. Я могу сказать это по тому, как он говорил о ней. Я хочу знать, кто убил ее и почему.
Он долго молчал. Meринас наколола на вилку половину ростбифа, взяла сэндвич с помидором и начала есть.
— Это не дело твоего отца, не твое, — мягко заметил Кэллан, пока она жевала. — Ты снова лезешь туда, куда не нужно.
Meринас внимательно посмотрела на него, оценивая напряжение в его теле, предупреждение в голосе.
— Ты убил ее, Кэллан? — Meринас не удержалась от вопроса, ей нужно бы знать правду. Она бы не стала винить его, но, если он это сделал, она должна была знать.
Ведь она совсем ничего не знала о Кэллане. Это сводило ее с ума. Она провела ночь в его кровати, он доставил ей удовольствие, о котором она и не мечтала. Но он был создан, чтобы убивать, и Меринас понятия не имела, пересек ли он эту границу между человечностью и инстинктом животных.
— Я не знаю, кто убил ее, Меринас. — Кэллан устало покачал головой. — Я хотел бы знать, тогда я не строил бы догадки. И тогда я мог бы отплатить этому человеку той же монетой.
То есть, убить. Это ясно прозвучало в его словах. Meринас закончила есть свой бутерброд, но удовольствие от завтрака было испорчено.
— Но ты подозреваешь кого-то? — спросила она.
— Черт, я подозреваю всех, — ответил он. — Это мог быть любой. Совет способен заставлять хороших, обычных людей делать самую грязную работу. Я знаю, я видел, как это делали. Мой список подозреваемых включает четыре округа, не меньше.
— Ты знаешь, что они искали? Наверняка Мария сказала что-то перед тем, как умерла? — Меринас спрашивала осторожно, чувствуя напряженность в теле Кэллана, ощущая в его сердце сдерживаемый гнев.
— Что она сказала, не имело значения, — наконец вздохнул Кэллан. — Она не называла своего убийцу, она звала твоего отца. Я просил ее сказать мне, кто это сделал, но она отказалась. Она защищала их, и, клянусь, я пытался изо всех сил, но так и не добился от нее информации.
— Кого она защищала? Кто был так тесно связан с вами обоими, Кэллан? — спросила Меринас, стараясь сохранить свой голос ровным, оставив подозрения о личности убийцы при себе.
— Мы никому не доверяем, а кто-то из нас не мог бы этого сделать. Они не сделали бы это. — Он пожал плечами. — Кто бы это ни был, они проявят себя в конечном итоге, и когда это случится, я буду готов.
Твердость в его голосе послала дрожь по спине Meринас. Тон был холодным, жестоким и наполненным угрозой.
— Кэллан….
— Хватит вопросов о Марии. Я решу это, когда придет время. Как ты себя чувствуешь сейчас?
Meринас тяжело вздохнула.
— Кэллан, скоро тебе придется что-то сделать, — прошептала она. — Ты не можешь продолжать прятаться.
Яркие золотисто-коричневые глубины его глаз наполнились печалью, горечью и сожалением. Его худое, загорелое лицо было поразительным в своей мужественности. Его глаза, несмотря на темные эмоции, были настолько красивы, что заставили ее сердце сжиматься.
— Когда я не смогу больше прятаться, я просто уеду отсюда, Meринас. Это все, что я могу сделать. — Он покачал головой, не принимая ее аргументы.
— Мы можем помочь тебе, Кэллан. — Меринас пыталась остановить слезы, но они только полились сильнее. Ее сердце болело, но не только из-за него, но из-за Шерры и из-за себя самой.
— Нет, красавица. — Кэллан улыбнулся ей, хотя не было никакого веселья в его улыбке. — Никто не может мне помочь, и мы оба должны признать это. Я обеспечу твою безопасность, и смогу защитить других, и они это знают. Но для меня нет безопасного места в этом мире.
— Но, Кэллан… — он встал из-за стола, и она замолчала.
— Ты закончила есть? Я обещал Шерре, что приведу тебя к ней. Им нужны твои образцы, а мне нужна ты, пока я жив.
Кэллан потянул ее со стула, его губы приблизились к ее губам, язык вторгся в ее рот. Meринас застонала. Поцелуй был горячим и таким сладким. Ее колени подогнулись.
— Я хотел тебя на обед, — шептал он, покусывая ее губы. — Прямо на столе, Meринас, с моей головой, спрятанной между твоими бедрами. Твоего вкуса достаточно, чтобы сделать меня пьяным без вина.
Его зубы царапали ее шею, рука блуждала под темно-синей мягкой рубашкой, которую он одолжил ей.