— Ты никуда не пойдешь, — яростно отрезал он, наблюдая за ее лицом. — Ты можешь сидеть здесь или прятаться в спальне, но ты не покинешь этот номер. Ты меня поняла?
— Кейн, — раздался резкий голос отца. Впервые в жизни Кейн проигнорировал его.
— Ты меня слышишь, Шерра? — Он не отводил взгляда.
Ее губы побелели, искушая его, умоляя о поцелуе, позволяя желанию почти разорвать его на части.
— Прекрасно, — буквально прорычала Шерра, глаза ее отстреливали, яростно блестя. — Но твоя сестра права, ты — мудак.
Глаза Кейна расширились от изумления, он нахмурился.
— Она, твою мать, всем говорит, что я мудак? — Он услышал, как его голос повышается в неверии, а затем повернулся, чтобы посмотреть на свою семью.
Они смотрели на Кейна со смесью удивления и неверия.
— Может быть, ей хочется предостеречь человечество от такой опасности, — усмехнулась Шерра. — Так просто от тебя не отвяжешься.
Он снова повернулся к ней.
— Кейн, — в голосе отца были жесткие нотки. — Оставь эту девушку в покое, она сказала, что никуда не уйдет. И проваливай отсюда. Надо подготовиться, чтобы мы все могли немного отдохнуть до утра. Осталось несколько часов.
Джон смотрел на старшего сына без малейшего трепета.
— Шерра, если ты покинешь эту комнату, я клянусь, что выслежу тебя, — сказал Кейн яростно, глядя в расширенные от шока глаза. — И я обещаю, тебе не понравится то, что я сделаю, когда найду тебя.
Она молча обнажила длинные клыки.
— Будь хорошей кисой, детка. — Он насмешливо улыбнулся.
Он повернулся и покинул комнату, прежде чем Шерра смогла ответить, но ее яростное проклятие настигло его уже в холле.
Кейн резко вздохнул, запустив руки в короткие черные волосы, и направился в соседний номер.
Проклятие. У него не было желания воевать с Шеррой. Он не хотел, чтобы она злилась. Он хотел, чтобы она была горячей и возбужденной, и умоляла его. И в конце концов, все так и будет.
Глава 25
Кэллан лежал рядом с Меринас, ощущая аромат ее тепла, ее страсти. Запах изменился. Кэллан осознал это и замер. Он лежал неподвижно, не касаясь ее, глядя с ужасом в темный потолок.
Лихорадка спаривания отступала, у Меринас была овуляция.
Меринас разметалась по постели, все еще не просыпаясь, хоть возбуждение и нарастало. Она скоро проснется, и когда это случится, ей будут нужны его страсть, его семя. Эта безумная похоть, по словам доктора Мартина, немного угаснет, и к тому моменту Меринас будет носить его ребенка. Это было в сообщении, которое Кэллан не показал ей. Выводы по исследованиям, проведенным ученым, были готовы вчера вечером. Беременность ослабляла лихорадку, теперь Кэллан был уверен.
Несмотря на то, что раньше подтверждения не было, последние тесты доказали — лихорадка спаривания — единственный способ для Пород оставить потомство.
Кэллан сжал руку в кулак. Волны надежды и ярости пронеслись по его телу. Как и любой мужчина, он мечтал завести ребенка с женщиной, которая украла его сердце. Ребенок, детский смех, счастье. Но мог ли он дать своему ребенку беззаботную жизнь? Ребенку, которого из-за ДНК его отца будут называть уродцем от науки?
Меринас подвинулась к нему, ее мягкая рука нашла его живот. Кэллан поморщился, ощущая, как в теле загорается страсть, чувствуя удовольствие от ее прикосновений. Снова почувствовал, как его язык пульсирует, как увеличиваются железы. Гребаный гормон лихорадки. Природа посмеялась над ними. Что-то в Породах пришлось ей по душе, и потому она сохранила их.
Кэллан не обращал внимания на слезы, застившие глаза. Он просто гладил руку Меринас, наслаждаясь прикосновением. Теплом ее тела. Он скрыл от нее послание Дока, но знал, что она будет в ужасе, когда откроет ей правду. Правду, которую он хотел бы назвать ошибкой. Но его обоняние не лгало. Кэллан не понимал, что не так в запахе, но знал, что пахнет Меринас иначе. Это был запах возрождения, легкий и неуловимый, как весна.
Меринас застонала низко и глубоко, ее рука двинулась ниже, оказавшись опасно близко к напряженному члену. Кэллан был до предела возбужден. Он хотел ее, отчаянно желал войти в нее, как можно глубже — и пролить свое семя.
— Меринас, — прошептал он ее имя, повернувшись к ней, касаясь рукой ее щеки.
Меринас заморгала, чувственная улыбка изогнула ее губы, когда она склонилась к нему.
— Подожди, — прошептал он, удерживая ее. — Надо поговорить.
— Позже. — Она потерлась об его грудь своей грудью, ее твердые соски жгли его плоть.
— Нет, дорогая, — остановил ее он. — Сначала поговорим. Ты должна меня послушать.
Кэллан увидел, как Меринас нахмурилась в предрассветной тьме комнаты.
— Ладно, поговорим. Но поторопись. — Ее нога ласкала его ногу, Меринас терлась об него, ее дыхание становилось глубоким, частым.
— Меринас, если я возьму тебя сегодня, ты забеременеешь. — Кэллан пристально посмотрел на нее, наблюдая, как расширяются ее глаза.
— Что? — нервно переспросила она. — Ты не можешь быть уверен.
Она покачала головой, но он почувствовал, как усилился ее жар. Этот пряный аромат сам по себе был афродизиаком.
Как будто мысль о том, чтобы забеременеть, была не столь отвратительной для нее, как должна была быть.
— Я уверен, Меринас. — Он позволил руке погладить ее щеку, коснулся большим пальцем губ. — Лихорадка будет только нарастать без беременности. Но ты должна знать, что произойдет, когда это случится. Я не могу остановить это, Меринас. Я не могу защитить тебя от этого.
Кэллану хотелось завыть от ярости и боли из-за мучений, которые он ей причинял.
— Ты не виноват, Кэллан, — губы Меринас дрожали в улыбке, глаза сверкали слезами. — Это не твоя вина.
Меринас не злилась — и внутри Кэллана что-то треснуло. Как она могла быть такой понимающей, такой любящей, ведь он разрушил ее жизнь?
— Я люблю тебя, Меринас. Я хочу, чтобы ты знала это сейчас, — прошептал он. — Ты моя душа, ты моя жизнь. Я не смогу выжить без тебя.
— Я знаю. — Слеза скользнула по ее щеке. — Я знаю, Кэллан, потому что ты — то же самое для меня.
Он прислонился лбом к ее лбу, тяжело дыша, глядя на нее, пока набирался решимости сделать то, что обещала им эта ночь. Ребенка. Он никогда не знал такой радости, такого страха.
— Я буду защищать тебя и нашего ребенка, всеми силами, — грубо сказал Кэллан ей. — Ценой жизни, Меринас.
Ее рука коснулась его щеки, дрожа. Он чувствовал ее страх, ее неуверенность.
Тревога росла с каждой секундой. Под угрозой была уже не просто их жизнь, а жизнь невинного.
— Все действительно плохо на этот раз. — Меринас тяжело дышала, ее тело дрожало от желания. — Мне страшно, Кэллан.
Он повернул ее на спину, нависая над ней, желая всем сердцем унять ее страхи.
— Мы все уладим, любовь моя, — поклялся он ей, хотя и понятия не имел, как. — Мы сохраним нашего ребенка в безопасности.
Кэллан опустил голову, почти касаясь губами губ Меринас, пока боролся с необходимостью войти языком глубоко в ее рот. Овладеть ею во всех смыслах этого слова, заставить ее тело принять гормон, усиливающий потребность, заставить ее плакать от наслаждения и сделать ей ребенка. Доктор Мартин был уверен, что все это и было задачей гормона. Все тесты говорили одно. Ребенок.
Желая запомнить эту ночь не только как ночь тревоги, но как ночь красоты и удовольствия, Кэллан начал дразнить губы Меринас.
Он не хотел искушать ее долгой прелюдией. Не хотел, чтобы она обезумела. Он хотел приносить ей радость, любить ее.
Кэллан нежно поцеловал свою пару, посасывая губы, глядя ей в глаза, пока руки ласкали ее опухшие груди, ее жесткие соски.
Затем язык раздвинул губы, проскользнул внутрь и начал действовать так, как приказала природа.
Меринас приняла вторжение, закрыв глаза со стоном, когда вкус гормона наполнил оба рта. Начиналось все сейчас, но Кэллан боялся думать о том, чем все закончится.
Он не переставал целовать ее. Просто не мог. Он хотел продлить этот момент. Момент, когда он сделал Меринас ребенка, любил ее, поклонялся ей.