– О чем ты разглагольствуешь, Оливия?
Мельком взглянув на говорящего, Эйми с облегчением вздохнула, увидев Теодосию Роузмонт, вдовствующую герцогиню Мейтленд. Шаркающей походкой она пересекала гостиную, опираясь на трость с набалдашником из слоновой кости.
Леди Оливия выпрямилась, ее ответ прозвучал несколько грубо:
– Я всего лишь обращала внимание Эйми на то, что ей пора задуматься о будущем. Глупая девчонка думает, что все и всегда будет складываться само собой. Но мы-то с вами знаем, что это не так. Как еще может девушка ее воспитания и статуса устроить свою жизнь, кроме как выйти замуж? Выйти замуж по расчету не самый плохой способ обеспечить себе комфортную жизнь. И конечно же, Филипп будет очень счастлив, если младшая дочь выйдет замуж за состоятельного человека, способного позаботиться о ней.
Сжав губы, Теодосия несколько секунд рассматривала сначала Оливию, потом Эйми и, покачивая седой головой, признала:
– Действительно. Но я не думаю, что Филипп желал бы для Эйми брака только ради собственного успокоения.
– Но я лишь высказывала предположение, что общение с вашим пасынком могло бы…
– С Мейтлендом? Он тот еще шут и совсем не подходящая партия для Эйми. В любом случае сейчас не к месту обсуждать подобные вопросы. – Тяжело опустившись в обитое парчой кресло, стоявшее напротив канапе, герцогиня морщинистой рукой ободряюще потрепала Эйми по колену. Глаза старушки светились добротой. – Когда девушка будет готова принять решение, она сделает это без твоей помощи.
Раздраженно фыркнув, с мрачным выражением лица тетя Оливия вернулась на свое место.
– Моя единственная цель – устроить все как можно лучше для этой семьи.
– Нет, устроить все как можно лучше для себя, – резко ответила герцогиня. – Ты готова толкнуть Эйми в объятия любого, дающего хорошую цену за нее. Независимо от ее желания ты сделаешь все, чтобы она не мешалась под ногами. Но замужество – это не средство для достижения цели, это союз, в который нужно вступать исключительно по любви, и никак более. – Она замолчала. Лицо ее стало грустным, взгляд – отсутствующим. Эйми не могла в этот момент не подумать, что леди Мейтленд, должно быть, предалась воспоминаниям о своем любимом муже, покинувшем ее уже много лет назад. – Замужество – это обязательство во всем быть вместе и делить друг с другом минуты и радости, и горя. Замужество – это доверие и верность, готовность и желание сделать все для другого.
– Правильно! – раздался громкий голос барона Бедфорда, который вдруг оказался возле вдовы, в руке он изящно держал рюмочку послеобеденного портвейна. – Я и сам бы лучше не сказал, ваша светлость!
Эйми еле сдержалась от смеха, в то время как ее тетушка залилась краской. Барон, бывший поклонник артистических талантов леди Олбрайт, обладал симпатичной внешностью. В молодости за ним значилась слава повесы и ценителя женской красоты. Когда-то у него вспыхивали мимолетные приступы интереса к леди Оливии, и он бросался ухаживать за ней. И хотя внимание барона однозначно льстило ей, тетушка была непреклонна в противостоянии его чарам. Объяснением всему были безответные теплые чувства Бедфорда к глубоко презираемой ею бывшей невестке, леди Олбрайт.
– Да замолчите же, барон, – прошипела Оливия, расправляя плечи. Она пронзила его негодующим взглядом. – Да что вы можете знать о доверии и верности? Или, если на то пошло, о любви? Вы расстаетесь с женщинами также легко, как со старыми изношенными костюмами, и порхаете от одной к другой, как пчела от цветка к цветку.
Уголки его губ поползли вверх, лицо исказилось недоброй усмешкой. Барон демонстративно приложил руку к сердцу, словно ему нанесли смертельный удар.
– Я не порхаю. И разве я не повторяю из раза в раз, что из меня вышел бы самый верный муж, если бы вы все-таки оказали мне честь, приняв мое предложение.
– Да легче умереть, чем поверить в это, не так ли? К своему огорчению, я успела в этой жизни понять, что большинство мужчин, особенно вашего типа, имеют склонность к непостоянству.
– К непостоянству? Я бы сказал, что это определение слегка грубовато.
– И тем не менее это так. В вашем поведении не было ни грамма того, что заставило бы меня изменить мнение.
В то время как эти двое, цыкая друг на друга, продолжали спорить, вдовствующая герцогиня откинулась на спинку кресла и постаралась отвлечь Эйми от неприятного диалога.
– Все в порядке, дорогая? – спросила она, с сочувствием глядя на девушку.
Эйми кивнула, сопровождая свой жест успокаивающей улыбкой, и, хотя в отличие от сестер, с герцогиней ее связывали не столь близкие отношения, она с симпатией и уважением относилась к пожилой даме и была благодарна за ее участливое отношение.
– Да. Спасибо, ваша светлость.
– Оливия будет всеми способами давить на тебя, но ты не должна позволять это делать. Ты еще молода, и после всего, что тебе пришлось пережить, вполне понятно твое нежелание близких отношений и замужества. Иногда, прежде чем разделить свою жизнь с кем-то, нам сначала необходимо помириться с духами прошлого, разобраться в себе и понять, способны ли мы твердо стоять на ногах.
Слова вдовы напомнили Эйми о кошмарах, изводивших ее неделями. Мрачные образы стремились вырваться наружу из самых дальних уголков сознания. И снова перед ее глазами возник осуждающий взгляд матери. Сцена ее убийства вновь прокрутилась в ее голове в мельчайших деталях, наводящих ужас.
Содрогнувшись, Эйми бросила взгляд на отца, стоявшего поблизости в прежней компании Вайолет. Он улыбался и вел себя более непринужденно в сравнении с недавним прошлым.
Многие годы печаль и уныние были постоянными жизненными спутниками маркиза Олбрайта. И хоть он искренне любил свою покойную жену, ни для кого не было секретом, что оба они принесли друг другу немало страданий. Ощутимая разница в их социальном положении, кокетство леди Олбрайт, дававшей постоянные поводы для сплетен, в конце концов привели к отчужденности. Однако смерть маркизы стала потерей, которая опустошила его. Лорд Олбрайт замкнулся в себе, в своей печали, нечасто радуя близких улыбкой и сам редко находя удовольствие в чем-либо.
Однако в последнее время интерес к жизни начал возвращаться к маркизу, вытесняя отчаяние. Будучи экспертом по криминологии, он снова взялся за исследовательскую работу. Маркиз частенько консультировал сыскное агентство, владельцем которого был его друг Мортон Толливер, ранее управлявший уголовным полицейским судом на Боу-стрит. Олбрайт раз и навсегда избавился от мрачного наследия прошлого и, казалось, наконец-то стал жить в согласии с собой.
У Эйми на глаза навернулись слезы. Она вновь утвердилась в мысли, что не стоит рассказывать о кошмарных снах близким. Посвятив отца в свои проблемы, она не добьется ничего, кроме возвращения его душевной боли. А ей не хотелось разрушить вновь обретенное им спокойствие.
– Ты уверена, что все в порядке, дитя мое? Что-то ты очень побледнела.
Услышав столь озабоченный тон Теодосии, Эйми постаралась придать голосу уверенность.
– Я в порядке. Просто здесь очень душно. Думаю, мне лучше выйти на свежий воздух. Если позволите? – произнесла она.
Думая только о том, как бы поскорее исчезнуть, дабы внимательная герцогиня ничего не заподозрила, Эйми поспешила к распахнутым застекленным дверям. Оказавшись на террасе, она прочитала благодарственную молитву небесным силам: ей удалось проскользнуть через всю гостиную незамеченной. В одиночестве она спустилась по закругляющейся лестнице, ведущей во внутренний садик.
Сад был погружен в тишину вечерних сумерек. И только луна освещала цветы и возвышающиеся стены живых изгородей. Эйми опустилась на одну из скамеек, стоящих вдоль извилистой тропинки. Подставляя разгоряченные щеки легкому дуновению ветерка, она на мгновение закрыла глаза, стараясь обрести спокойствие. Медленно, но верно, по крупицам тяжесть переживаний спадала с ее плеч.