— Меня зовут Шони, — говорит она. — Как ты себя чувствуешь?
Я больше не кашляю, но дрожу как осиновый лист.
— Холодно, — честно признаюсь я. — Но я в порядке.
Дексар мечется по комнате, как тигр в клетке, и чертыхается, хватая большой кусок меха и оборачивая его вокруг моих плеч. Я зарываюсь в него поглубже, все еще пытаясь осмыслить то, что только что произошло.
— Нара только что пыталась меня убить.
Шони лезет в большую кожаную сумку, которую я не заметила.
— У тебя царапина на щеке, — тихо говорит она. — Можно мне ее вылечить?
Я киваю, и она наносит на нее какую-то мазь с цветочным ароматом. Какое-то мгновение рану печет, а потом она словно немеет.
Шони поворачивается к Дексару.
— С ней все будет в порядке. Следите за любым внезапным затруднением дыхания или любым изменением цвета. Если ее кожа начнет синеть, немедленно зовите нас.
Дексар кивает.
— Я хочу, чтобы ты на всякий случай осталась в комнате Алексис.
— Конечно, катай.
Я смотрю на стену, все еще пребывая в шоке. Дексар опускается передо мной на колени, и я потрясенно поднимаю бровь.
— Расскажи мне, что случилось, — говорит он.
— Я что-то слышала. Глухой удар. Думаю, именно тогда Нара ударила Яри по голове. Должно быть, она сильно упала.
Ярость горит в моем нутре. Яри — пожилая женщина. Нара могла убить ее.
— О чем, черт возьми, она думала? — спрашиваю я.
Дексар пожимает плечами.
— Продолжай.
Я хмуро смотрю на него, мои зубы начинают стучать, а пульс учащается.
— Я не заметила ее, потому не ожидала, что это произойдет, — бормочу я. — В один момент я думала о лаке для ногтей, а в следующий момент я оказалась под водой. Почему она хочет причинить мне боль?
На челюсти Дексара подергивается мускул, и он поднимается на ноги.
— Она сказала, что она избранная, — выпаливаю я. — О чем она говорила?
— Бред сумасшедших меня не касается, — говорит он, и я смотрю на него.
Он лжет, как дышит. Судя по выражению возмездия в его глазах, он точно знает, о чем она говорила.
— Что теперь будет с Нарой? — спрашиваю я.
— Это не твоя забота.
— Конечно моя.
Он наклоняет голову, и я понимаю, что он искренне сбит с толку.
— Наказание за нападение на кого-то, находящегося под защитой катая, — смерть.
Я вскакиваю на ноги, густой мех падает с моих плеч, когда я прижимаю к себе тонкое полотенце.
— Ты не можешь убить ее, — срываюсь я.
Дексар рычит, шагая вперед, и у меня отвисает челюсть, когда он зарывается рукой в мои спутанные влажные волосы.
— Я могу делать все, что захочу, — вкрадчиво говорит он. — Тебе не мешало бы это запомнить.
На данный момент нет никаких признаков того Дексара, с которым я иногда смеюсь. Никаких признаков мужчины, который дразнит меня, делая нелепые замечания, пока изучает мое тело горячим взглядом.
— Ладно, — говорю я. — Сбавь обороты.
Он просто смотрит на меня.
— Тебя могли убить.
— Нет, — успокаиваю я его. Наверное, мне нужно дать этому парню передышку. Он самый большой фанат контроля, которого я когда-либо встречала. Неудивительно, что ему удается предотвратить нападение в такой близости от своих покоев. Я не думаю, что он всерьёз рассматривал возможность убийства Нары, но нет никаких сомнений, что сейчас он на грани.
Я протягиваю руку, и мне кажется, что у моей руки есть собственный разум. Я провожу пальцами по его нахмуренному лбу, пытаясь разгладить морщины. Когда это не срабатывает, я прижимаю пальцы к уголку его рта, поднимая их в попытке заставить его улыбнуться.
Выражение его лица становится расчетливым, а затем его глаза вспыхивают, когда мой палец касается его нижней губы.
Прежде чем я успеваю моргнуть, его губы прижимаются к моим. Мой рот открывается от удивления, и он притягивает меня ближе, его твердое тело прижимается к моему.
Ой-ей.
Его язык проникает в мой рот — лаская, дразня — пока я не раскрываю губы шире, отчаянно желая попробовать его на вкус. Его рука прижимает меня к себе, другая скользит по моей заднице, когда он притягивает меня еще ближе. Мои соски напрягаются в предвкушении, и я судорожно ахаю у его губ.
Я дрожу, прижимаясь к нему, и наш поцелуй становится размеренным, нежным, его губы дразнят, манят, возбуждают. Я предположила, что он не пострадал, и что я просто еще одна из тех женщин, с которыми он, возможно, хотел бы покувыркаться, но я чувствую, как он прижимается ко мне, твердый, как камень. Его огромное тело дрожит, и он еще глубже зарывается рукой в мои волосы.
Что же я делаю?
Я поднимаю руки, прижимая их к его груди. Он недовольно рычит, медленно отстраняясь, его глаза такие темные, что кажутся почти черными, когда он смотрит на меня сверху вниз.
Это ошибка. Когда я взяла тот красный цветок у Эллис в кради целителей, я подумала, что, возможно, я могла бы немного покувыркаться в мехах с Дексером.
Теперь я знаю наверняка.
Мужчины уходят. Они разбивают тебе сердце, и ты уже никогда не будешь прежней. На этот раз уйду я, но не удивлюсь, если Дексар перейдет к другой женщине еще до того, как я вернусь на корабль. Последнее, что мне нужно в жизни, — это еще больше душевных страданий.
— О чем ты думаешь? — голос Дексара хриплый. Он убирает прядь моих волос за ухо, и я откланяюсь назад, нуждаясь в пространстве. Его руки на мгновение напрягаются, а затем он отпускает меня.
Мне сразу же снова становится холодно.
— Я думаю, что это плохая идея.
— Почему?
— На меня напали на твоей территории. Ты злишься и чувствуешь, что тебе нужно что-то доказать. Тестостерон, вероятно, струится по твоему телу, побуждая тебя к соитию. Я предлагаю тебе поискать кого-нибудь другого, чтобы унять свой зуд.
У Дексара ужасное выражение лица.
— Я никогда не считал тебя трусихой.
— Навешивание ярлыков. Это так по-взрослому.
Он долго смотрит на меня, а потом его глаза светятся сардоническим весельем.
— Ты напугана. Это нормально. Я буду ждать столько, сколько потребуется.
Я скриплю зубами.
— Тебе придется ждать вечно.
— О нет, Лекси. В конце концов, ты устанешь отталкивать меня, — мурлычет он, и мои бедра сжимаются от того, как он произносит сокращенную версию моего имени. — Но ты можешь верить во что угодно.
***
Я должно быть задремала, потому что открываю глаза только после того, как что-то шевелится у меня под головой.
Последнее, что я помню, как Дексар приказал мне отдохнуть, и ощущение мягкого меха под моей спиной, когда я легла на его кровать.
Я поднимаю голову и вижу, что он смотрит в потолок. Его рука обнимает меня, и я краснею, осознавая, что все еще голая. Он одет в брюки, но его рука предупреждающе сжимается, когда я пытаюсь отодвинуться.
Я прищуриваюсь, когда он смотрит на меня.
— Я думала, ты разрешишь мне спать в твоей постели одной, — говорю я.
— Так и было. Я передумал.
Я закатываю глаза, снова подавляя улыбку. С любым другим мужчиной высокомерная чушь, о которой говорит Дексар, свела бы меня с ума. И в половине случаев это так. С другой стороны, я нахожу себя странно очарованной абсолютной непоколебимостью его слов, и озадаченным удивлением в его глазах, когда я называю сказанное им чушью.
— Как долго я спала?
Моя голова снова поднимается, когда он пожимает плечами.
— Пять или шесть часов.
— Вау! — получается, что чудом избежать смерти в ванне, несомненно, лишает девушку сил. — Яри в порядке?
— Ее голову обработали, и она останется в крае целителей для наблюдения, но с ней все будет в порядке.
Мышцы на затылке расслабляются, и я вздыхаю с облегчением.
— Мне нужно вернуться в свою комнату.
— Нет.
Я напрягаюсь.
— Я даю тебе презумпцию невиновности из-за твоих чудачеств с контролем, но ты давишь на меня.